– Таня... – пролепетала пленница одними губами.

– Да с чего ты взяла, что я Таня? – спросила Марина безулыбки. – Меня совсем по-другому зовут, и мужа тоже, если тебе такиеподробности интересны... Ты, по-моему, не совсем дура? У тебя уже естьверсии, соображения, гипотезы?

– Нет...

– Врешь, – сказала Марина. – Ты их просто боишьсявысказывать вслух... По мордашке видно. Ладно, не будем играть в вопросы иответы. Слыхала про милое заведение, которое обычно простоты ради называютсекретной службой? Будем знакомы, оттуда я и есть. Документов показать не могу,сама понимаешь. Ты уж поверь на слово, ладно? Должна же уже понимать, что янисколечко не похожа теперь на свой, так сказать, сценический образ. Понимаешь?

– Да...

– Прелесть, а не клиентка, точно, – сказала Марина,свободной рукой потрепав ее по щеке. – Серьезно относишься к жизни, сразувидно, не хнычешь попусту, не орешь, и тебе явно не хочется получить промеж ногбитой бутылкой... А следовательно, сердце мне подсказывает, что ты будешьсо своей новой подружкой очень откровенной... Знаешь, у тебя рожица сейчас непросто испуганная – отражается некий мыслительный процесс, пусть и не особенносложный... Хороший признак. Что-нибудь хочешь мне сказать?

– Осторожнее, пожалуйста... – умоляюще прошептала Тоня.

– Будь спокойна, – серьезно сказала Марина. – Еслине станешь меня сердить, я тебя даже не поцарапаю. Но распорю, если что, безвсяких церемоний... Веришь?

– Да. У вас лицо такое...

– Я же говорю, прелесть, а не клиентка... – фыркнулаМарина. – Что-нибудь хочешь мне сказать?

– Я ничего такого не знаю... У меня десятая роль...

– А я тебя и не полагаю, глупенькая,п е р с о н о й, – сказалаМарина. – Но мне, так уж складывается, именно шестерка и нужна сейчас...Хочешь что-нибудь мне сказать?

– Вы... из-за Теплова?

– Скажем так, – кивнула Марина. – Интересно,радость моя, почему ты в первую очередь сделала именно этот вывод?

– Потому что он вынюхивал, задавал вопросы...

– И тебе тоже?

– Ага...

– На предмет?

– Про Чертово Городище... Что там делает Сатаров...

– А он что-то делает в Городище?

– Да.

– Что?

– Да не знаю я! – шепотом вскрикнула Тоня,замерев. – Они каждый день туда летают... Он и Вика...

– А Вика, она кто?

– Ну, она как бы... Она, по-моему, просто-напросто присматриваетза Сатаровым, хотя он и думает, что она под ним ходит.

– Ага, – сказала Марина. – От лица и по поручениюгубернатора?

– Ну, наверняка... Я губернатора практически не видела, он,когда бывает у нас, останавливается в другом домике, я его не обслуживаю... Онтоже летает в Городище, хоть и не так часто, как Вика с Сатаровым...

– А этот хрен, который граф? Знаешь такого?

– Пулавский?

– Ну.

– Он постоянно с Сатаровым...

– И что, до тебя так и не доходили ни слухи, ни сплетни?

– Говорю вам, я понятия не имею, что они там ищут...

– Но ищут что-то, а?

– Похоже...

– Так, – сказала Марина. – Каразин в игре?

– Нет. Он – по части совершенно легальных экскурсий. А чтоуж там он сам подмечает и какие выводы делает, я не интересовалась. Мне за нимследить не поручали. Может, и следит за ним кто-то, но я не знаю...

– Ну, понятно, – сказала Марина. – Ты у нас, можносказать, натура творческая. Кино снимаешь. И подслушиваешь.

– И все! И только! Я вас прошу, уберите эту штуку...

– Совсем не уберу, – сказала Марина. – Она, знаешьли, прибавляет нашей теплой беседе откровенности, открытости... Отодвину самуючуточку. Потому что ты пока что ведешь себя правильно. Если и дальше несобьешься с этой тональности, расстанемся форменными подружками. Да, вотчто, – добавила она небрежно, – коли уж ты разбираешься в технике, тонаверняка понимаешь, что я наш разговор прилежно пишу? И передаю попутно нарасположенный в некотором отдалении отсюда приемник. Так что не надо тешитьсебя иллюзиями, что ты чего-то добьешься, начав сейчас орать или сдав меняпотом, когда мы закончим... Доходит?

– Ага...

Вообще-то она малость преувеличивала – разговор и в самомделе писала, но никуда его не передавала. Чересчур рискованно было бы, ктознает, какая у них тут аппаратура. Все, кто мог бы ей помочь, находились не на«некотором» отдалении, а на весьма значительном.

– Мобильник? – понимающе спросила Тоня.

– Ну разумеется, заинька... Сообразительная девочка. Ты мневсе больше и больше нравишься. Так что там с Тепловым?

– Он крутился везде и все вынюхивал...

– А ты его слушала?

– С некоторых пор, когда мне велели... Он несколько разделал очень подозрительные звонки, ничего открытым текстом, но фразыопределенно были условные... Вика при мне говорила с Сатаровым... что все егорасспросы сводятся к одному: он понял, что они что-то ищут в Чертовом Городищеи стал нащупывать ниточки...

– И тогда его убрали?

– Но я тут совершенно ни при чем! Это все Вика... Она поднего легла, и он ничего не заподозрил... Ночью она как раз у него была... Еще втемноте вынесли сверток, повезли на аэродром...

«Значит, никакой надежды, грустно, – подумалаМарина. – Не подвело чутье. Бесполезно расспрашивать эту выдру о деталях итонкостях – она и впрямь на десятых ролях, дураку ясно... Чтобы продвинутьсядальше, нужно заняться совершенно иными персонами, благо они прекрасно ужеизвестны...»

– Я больше ничего не знаю, правда... Но я могу...

Марина погладила ее по щеке:

– Ах ты, моя лапочка... Ты хочешь сказать, что готова вслучае чего быть толковым свидетелем обвинения?

– А ради чего мне их выгораживать? – спросила Тоняпочти нормальным голосом, даже с неким подобием улыбки. – Как будто мнеплатят заоблачные суммы... И потом, если нацелилась контора, не успокоитесь,пока не вывернете все наизнанку...

– Есть житейский опыт, а?

– Ну... Кое-какой.

– Конкретнее?

– В городе... Там кое-чем приторговывали...

– Стрелялки, девочки, порошочек?

– Всего понемногу. Я вовремя соскочила, и до меня недобрались. Там была обыкновенная полиция...

– Вот именно, – сказала Марина. – А мы малостьпохуже. И от этой малости люди в штаны писаются... Ты и сейчас снимала? КогдаВика там со мной выкаблучивалась?