понравится. Что теперь изменилось? Откуда вдруг такая осмотрительность?

Я пожимаю плечами.

– Конкретно в этой ситуации меня смутило то, что Кара тоже мать. А вообще… я готовлю новый номер и чувствую себя как-то… – Не люблю озвучивать свои тревоги. – Я чувствую себя как бы связанной. Свежий материал дается мне тяжело.

– Ну а что ты делаешь, чтобы он у тебя появился?

– Пока ничего особенного. С тех пор как мы подписали документы, прошло всего две недели, но… Ах, да ладно тебе, Майер! Разве обязательно применять логику, когда занимаешься ерундой?

Он смеется – низко, сочно, раскатисто.

– Может, и необязательно, но у меня есть логичное решение, которое имеет смысл попробовать.

– И какое же?

– Убить двух зайцев. – Не переставая брать товары с полок и класть их обратно, Майер объясняет: – В качестве репетиции наших фиктивных отношений мы могли бы действительно планировать и делать что-нибудь вместе. Такое, чего раньше не делали. Все это, конечно, будет довольно нелепо…

– Ты имеешь в виду, не для камер, а просто так?

– Да. По-моему, чем репетировать какие-то постановочные сцены, лучше на самом деле проводить некоторое время вдвоем. Но не в привычном формате. То есть встречи не должны быть связаны с Хейзл или с работой, не должны происходить у тебя или у меня дома. Надо выйти из зоны комфорта. Это нас отвлечет, и тогда наши тренировки, я надеюсь, пойдут легче.

– Ага, – говорю я, шумно дыша.

Женись на мне, раз уж на то пошло. Давай я что-нибудь для тебя испеку, а ты придумай мне ласковое прозвище. Когда ты напряжен, я буду массировать твои большие ладони.

Майер опять смеется:

– Оказывается, в маске гоблина ты куда сговорчивее, чем обычно.

– Рада, что ты доволен, потому что я в ней, похоже, надолго. Она запуталась у меня в волосах, – говорю я, безуспешно пытаясь высвободиться.

– Давай помогу.

– Попробуй.

Я поворачиваюсь к нему спиной и осторожно пячусь, пока мои лопатки не начинают ощущать тепло.

– Ой, да у тебя тут колтун…

Затаив дыхание, я чувствую, как он запускает пальцы мне в волосы и осторожно разделяет их. При этом он задевает у меня на шее какую-то точку, которая тут же приятно холодеет, будто прося нового прикосновения.

– Погоди… Сейчас я просто оторву эту штуковину.

Майер обходит меня, коснувшись моего уха бородой, и перегрызает шнурок маски.

– Ну вот, ты свободна, – тихо говорит он.

Его губы всего в нескольких дюймах от моего лица. Я могла бы повернуться к нему и провести дорожку по столбу его шеи: сверху вниз – поцелуями, а потом снизу вверх – языком. Могла бы обнять его и медленно, с нажимом, спуститься ладонью к тому карману джинсов, под которым скрывается задница не хуже, чем у Капитана Америка.

При вдохе он касается грудью моего плеча. Скосив глаза, я вижу: он тоже скользнул взглядом вниз по моей спине. Брови, как всегда, нахмурены. А губы почти что слишком красивые для мужчины.

– Мне… – хрипло произношу я, но договорить не успеваю.

Майер, моргнув, натыкается бедром на мое бедро, и тут в нас с разбегу врезается Хейзл.

– Идем скорее! – возбужденно жестикулирует она, прыгая вокруг отца. – Мне срочно нужен кардиган и бежевые колготки!

Прежде чем он успевает разинуть рот, я смотрю на часы (вернее, на запястье – часов на мне нет) и говорю, дублируя свои слова знаками:

– Вообще-то мне уже пора. Мы с Мариссой договорились встретиться. А с вами, ребята, мы увидимся завтра, когда пойдем обирать соседей.

– Пока! Оденься как положено! – отвечает Хейзл.

Я выбегаю из магазина, не рискнув еще раз посмотреть на Майера. Я и без этого вот-вот вспыхну.

Когда я паркуюсь возле продуктового магазина, от Майера приходит сообщение:

«Хейзл сегодня ночует у тети. Хочешь пойти в кино под открытым небом? Или у тебя правда какие-то планы с Мариссой?»

Сначала я слегка обижаюсь – он усомнился в моих словах! – но потом вспоминаю: у нас общий электронный календарь, в котором на сегодняшний вечер ничего нет. А обычно я все туда заношу, потому что не надеюсь на свой безалаберный мозг.

Входя в магазин, я звоню Мариссе.

– Приветик! – отвечает она.

– Привет. Слушай, Майер позвал меня на так называемое репетиционное свидание. В общих чертах мы уже обсуждали это, но теперь он разработал целый план и настроен, похоже, серьезно. Боюсь, я все испорчу: сорвусь и прыгну на него. У нас ведь уже был такой момент…

– Притормози-ка. Отсюда поподробней.

Я рассказала о том, как мы с Майером вместе обедали, как он дотронулся до моей руки и что я при этом ощутила. Не знаю, мол, как себя вести, чтобы крышу не сорвало.

– Ясно… Не подумай, что я недооцениваю серьезность твоей проблемы, но когда у тебя в последний раз что-нибудь было?

– О, в этом смысле у меня полный порядок. Сегодня я прекрасно провела время сама с собой, – говорю я довольно громко, идя по овощному ряду.

Какой-то пожилой мужчина с негодованием поворачивается в мою сторону.

– Так, конечно, проще, но все-таки, подруга, это не то. Ни тебе тяжести мужского тела, ни напряженных толчков… Не говоря уже о страстных взглядах, галантных комплиментах, маленьких знаках внимания и долгих поцелуях.

Я беру рулон бумажных полотенец, на котором изображен мускулистый мужчина в красной клетчатой рубашке, и вздыхаю.

– Не спорю… – Я бросаю полотенца в детское кресло на соседней полке. – Боже мой! Я уже начала вожделеть мультяшных персонажей! Плохи мои дела!

Правда, к Майеру я испытываю нечто большее, чем плотское вожделение. Это какое-то более многогранное чувство.

– Что может произойти в худшем случае? – невозмутимо спрашивает Марисса.

– Я скажу ему: «Ты для меня не просто друг, ты для меня все. Я тебя люблю». Ему станет дико неловко, и нашим отношениям придет конец – и дружеским, и рабочим. Я потеряю его и Хейзл.

– Черт! Ладно, допустим. Майер не открытая книга. Я не могу наверняка сказать, что он отвечает на твои чувства. Ты моя подруга, и я не хочу тебя зря обнадеживать. Исключать такой вариант нельзя. Если он к тебе равнодушен, а ты ему признаешься, то да, на ваших с ним отношениях это может отразиться. Но общаться с Хейзл он тебе не запретит.

– Так мне идти с ним в кино?

– Конечно, иди. Заодно сделай так, чтобы он в тебя влюбился.

– Лучше ведь пока не давить на него слишком сильно, правда?

Майер никогда не баловал меня комплиментами. Разве что изредка отпустит с равнодушным видом какое-нибудь замечание по поводу