чувствовали себя расслабленно. Рубашки почти каждого были расстегнуты на груди, на камзолы даже намека нет, как и на шейные платки. Кто-то пил вино, некоторые жарко спорили между собой, а остальные были заняты своими спутницами.

Откровенные прикосновения, даже ласки, причем, понятное дело, женщины их не смущались. Наоборот, всячески одобрительно поддерживали. Даже к спорщикам, то и дело подходили одна или другая. Порой включались в разговор, а иногда их довольно грубовато отстраняли, чтобы не вмешивались в обсуждение. И снова никакого недовольства. Лишь смех, флирт, соблазнение…

– Я же сказал, не глазеть, – прошипел привратник и я осознала, что остановилась напротив входа в гостиную и открыв рот таращусь на посетителей.

В груди неожиданно стало жарко, словно я увидела что-то постыдное. Хотя ничего такого и не было. Все вполне в границах приличия. Создавалось ощущение, что это и не бордель вовсе, а прием для знати, где отключили все правила приличия. Увы, хорошенько рассмотреть и сделать более четкие выводы мне не дали.

Одна женщина из присутствующих, смотрела на меня слишком пристально. Она неуловимо отличалась от остальных: старше, увереннее в себе, более властная. Судя по всему, хозяйка этого заведения…

Увидев, как она кивнула, я покосилась на привратника и увидела, как он что-то показал ей рукой. Снова взгляд на нее, но она уже потеряла ко мне всяческий интерес и отвернулась, а значит, моя догадка была верной.

– Пошли, – мужчина чуть подтолкнул меня в спину.

– Простите, – пробормотала я, невольно потупившись.

Ничего не оставалось, как пройти в противоположную от гостиной сторону и подняться по одной из лестниц, ведущих на второй этаж. Затем было недолгое путешествие по коридору, где закрытые двери стали испытанием для любопытства, пока мы не свернули в правое крыло.

Снова коридор и двери, пока мы не остановились перед одной, из-за которой доносился женский смех. Судя по голосам, за дверью было минимум три девушки, но они перестали для меня существовать, когда я услышала мужской голос, заставивший меня слушать только его.

Глубокий. Низкий, но не бас. Похожий на черный бархат ночи. Он обволакивал непонятной магией, что кружила голову и дурманила разум. Этот голос не произносил ничего секретного или таинственного, что могло вызвать такое ощущение. Но факт оставался фактом, у меня внутри что-то щелкнуло, стоило услышать его.

– Спой нам, милорд, – попросила одна из женщин.

И я замерла в ожидании. Если просто голос так на меня влияет, то я обязательно должна услышать, как поет его обладатель. Жажда это узнать стала настолько нестерпимой, что, ожидая ответа мужчины и увидев, как привратник потянулся к двери, я перехватила его руку и покачала головой.

Наверное, что-то было в моем поступке, а, может, и сам мужчина поддался магии того, кто находился за дверью комнаты, но он ничего больше не предпринял. А затем я услышала первые гитарные переливы и забыла, как надо дышать.

Этих звуков уже хватило, чтобы погрузить меня в состояние, которое бывает при гипнозе. Но когда мужчина запел… Негромко, не пытаясь особо следовать музыке, но идеально попадая в тональность. Скорее просто напевая что-то под нос, чем всерьез перевоплощался в роль певца, но я окончательно потерялась во времени и пространстве.

Это было самое настоящее волшебство. Магия. Сон. Ожившие грезы. Словно самые потаенные желания исполнились в одно мгновение. Достаточно было лишь закрыть глаза и отдаться на волю музыке и голосу, чтобы оказаться в своем персональном раю.

Туда, где я свободна, а Линн и миру ничего не угрожает. Где нас с сестрой не сдавали в детский дом, а Гейб не купил нас подобно рабыням. Мы выросли в любящей семье, знали своих родителей, а я никогда не воровала. Мир, где я никогда не познакомилась бы с Оденом, потому что не было бы причин пробираться в его дом. Мое сердце осталось бы целым, а душа спокойной.

Наверное, это была бы спокойная и, возможно, скучная жизнь. Без особо сильных эмоций, постоянной настороженности и боли. И… без любви. Чувство вины и боли снова оглушило, стоило мне вспомнить дракона.

Резко выдохнув, я открыла глаза и поняла, что все это время держала привратника за руку, а он совсем не сопротивлялся. А затем я заглянула в его глаза и поняла, что он находится в непонятном ступоре. Что мне было только на руку в сложившейся ситуации. Постаравшись прогнать мысли про Одена, я глубоко вздохнула, а затем осторожно отпустив привратника, взялась за ручку двери и потянула за нее.

Не торопясь входить, я заглянула в образовавшуюся щель. В спальне царил полумрак, но мне не понадобилось много времени, чтобы оценить обстановку и хорошенько все рассмотреть.

На огромной кровати в центре комнаты, опираясь на множество подушек в изголовье, сидел обнаженный по пояс мужчина с гитарой в руках. Смуглая кожа шикарного торса мягко поблескивала в свете свечей, темные волосы разметались по плечам, а лицо, словно вышедшее из-под резца гениального скульптора, поражало правильностью и четкостью линий… Прикрытые глаза, странное мечтательное выражение лица, в то время как пальцы перебирали струны гитары, а губы чуть двигались, произнося не сильно разборчивые слова незнакомой песни.

И снова эти переливы вызвали дрожь во всем теле, вынуждая на мгновение прикрыть глаза. Меня качало на волнах странного спокойствия и какого-то неожиданного счастья. И так хотелось поддаться этой мелодии. Приблизиться к мужчине, сесть на пол возле кровати, где находились две девушки, неотрывно смотрящие на брюнета, словно он был богом…

Хотя он и был им. Даже никогда не видя его воочию, я сразу его узнала. Гроза, страх и ужас миров. Тот, кто намеревался убить мою сестру, чтобы получить возможность вернуться и вновь обрести былую мощь. Темный бог. Арквелл… Который, почему-то вместо того, чтобы готовить армию и планировать вторжение, сейчас сидел на кровати и играл на гитаре трем девушкам, в чьей профессии сомнений не оставалось, судя по их телам, прикрытых лишь намеком на одежду.

Нахмурившись, я забылась и толкнула дверь чуть сильнее, чем хотела. Она скрипнула, и я тут же ощутила, как Арквелл моментально забыл про свою мечтательную негу и благодушное настроение. Гитарный перелив оборвался на полуслове…

Пронзительный пристальный взгляд, в глубине которого затаилась ночь, обжег меня холодом бездны. И я окончательно осознала, что передо мной именно темный бог. Даже взгляду этого мужчины невозможно было противиться. У меня ощутимо задрожали ноги, а дыхание перехватило.

– Я больше не заказывал девушек, – усмехнулся Арквелл, возвращаясь к перебору струн.

Боги, да он сам магия. Она пропитывала его всего, как и атмосферу комнаты, призывая покориться, предупреждая об опасности. Легкая белоснежная улыбка совсем не вязалась с ней. А еще я видела другое. Как напряжено демонстративно расслабленное тело темного бога, как внимательно следят за мной глаза цвета ночи, а над головой в пламени свечей отчетливо появилась тень, так похожая на корону.

– Она не из наших, – прошептала одна из девушек.

– Тем более, – он снова улыбнулся, а затем отложил гитару и сел на кровати. – Так чем я обязан твоему визиту, красавица?

А я, вместо того чтобы ответить, жадно рассматривала его. Красив, несомненно. Магия сбивает с ног и так притягивает, словно она глоток живительного воздуха. И мне срочно нужно его заполучить. Как если ты всю жизнь задыхалась, но сделав его – возродишься.

Сделав шаг вперед и неотрывно глядя на Арквелла, я нервно сглотнула.

Очнись, Мия! Тебе нужно просто приблизиться, надеть ему на голову корону и произнести заклинание. Прекращай заглядываться на него! Да, красив… Но не настолько, чтобы от него потерять голову. Оден красивее…

– Драконья кровь, – неожиданно мечтательно заявил Арквелл, глубоко вздохнув. – Еще не пробужденная… Родная. Знаешь, вот прямо сейчас мне все равно, работаешь ты здесь или нет. Составишь мне компанию, красавица?

– Что? – я мотнула головой, понимая, что у меня в ушах шумит от внутренней борьбы.

Так хотелось поддаться этой силе! Приблизиться к мужчине, коснуться его, чтобы ощутить мощь, переполнявшую Арквелла. Почувствовать, как бьется сердце в груди, вдохнуть странно родной аромат, впустить в себя магию… Не выдержав, прикрыла глаза. Всего на мгновение, чтобы прийти в себя, но тело по-прежнему дрожало,