Слейтер заколебался, по-прежнему держа Мохини за талию. Для него было самым настоящим потрясением узнать, что гарнизон считает его любимчиком Мюллера. Правда ли это? Неужели он и в самом деле может просить Мюллера о подобной услуге?.. Он не услышал, как открылась дверь, но увидел проблеск смятения в глазах Мохини и почувствовал, как она резко пытается высвободиться. Слейтер обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь комнаты плавно задвигается в пазы.

— Кто это был, черт возьми?

Мохини пригладила волосы жестом женщины, которая чувствует необходимость восстановить утраченную уверенность в себе.

— Всего лишь твоя малютка людоедочка. Кому какое дело, что она там подумает? Эй!..

Слейтер сорвался было бежать, но не успел. Охранник отошел от двери, ко она была заперта и, сколько он ни стучал в нее, так и не отворилась.

— Данна! — позвал он вполголоса. — Впусти меня!

Ответа не было. После пяти минут бесплодных усилий Слейтер сдался и пошел прочь. Ему еще предстояло подготовиться к последнему совещанию, которое Старик проводит сегодня вечером, и он чертовски нуждался хотя бы в кратком отдыхе, чтобы привести в порядок мысли. Но все, о чем сейчас мог думать Слейтер, — печальная фигурка, прикорнувшая на просторном диване. Что она подумала, когда увидела в его объятиях Мохини?..

Через десять минут он уже был в своей комнате и тут же, выжатый как лимон, провалился в тяжелый сон без сновидений.

Когда зуммер интеркома разбудил Слейтера, в комнате стояла кромешная тьма. Наручные часы показывали два часа ночи, и не успел Слейтер осмыслить этот факт, как в его дверь уже колотил Накамура:

— Подъем, лейтенант, сэр патан! У нас куча дел, ты что, забыл вчерашнее совещание?

Слейтер в считанные минуты побрился, оделся и бегом помчался в подземную секцию разведслужбы. Он ни о чем не забыл, просто ему дьявольски не хватало времени на то, чтобы переделать все дела. Правда, выбегая из комнаты, он успел пристегнуть к поясу коробку из импервиума. Что бы там ни твердили правила, а Хват отправится с ним.

Тау Ланг и коренастый широкоплечий воин-руккер, которого Слейтер никогда прежде не видел, вели увлеченную беседу с Данной Стром и двумя ее спутниками. В сторонке два рядовых разведслужбы гримировали Накамуру и Фенга. Коренастый руккер повернулся и ожег сердитым взглядом вошедшего Слейтера.

— Что, лейтенант, поздняя пташка глаза продирает?

Несмотря на знакомый голос, маскировка полковника Мюллера совершенно сбила с толку Слейтера. Потертая кожаная одежда с меховым капюшоном, затертые и явно глубокие шрамы на лбу, пояс из шкуры кошака, кричащая, покрытая ручной резьбой рукоять бластера — все выглядело отменно.

Мюллер усмехнулся, увидев выражение его лица.

— Ты тоже станешь таким красавчиком, если только не будешь шляться весь день без дела. Ступай, займись гримом. Когда управимся с маскировкой, нам предстоит еще собрать в дорогу кучу всякого хлама.

Через десять минут молодые офицеры с лицами, еще влажными от грима, натягивали нижнее белье с подогревом и боевую одежду клана Крысы — ручная работа, над которой два дня трудились как одержимые портной форта и его помощник. Одевшись, они принялись прятать на себе разнообразные устройства, разложенные на длинном столе в углу комнаты. Слейтер ухитрился незаметно сунуть в кошель на руккерском поясе коробочку с Хватом.

— У каждого из нас будет мини-камера, — Мюллер поднес ближе к свету крохотный прибор. — Они вмонтированы в рукояти ваших кинжалов, и открыть их — я разумею кинжалы, — можно только повернув рукоять против часовой стрелки и с силой вдавив ее в лезвие. Круглое навершие на рукояти кинжала — радиомаяк с двухсотмильным радиусом действия может работать в течение часа. Коптеры и спутники будут непрерывно ожидать их сигнала. Это только на самый крайний случай, и я имею в виду не личные обстоятельства, а судьбу всей миссии. — Он постучал по столу кинжалом. — Чтобы маяк заработал, достаточно сильным ударом разбить пластиковое навершие. Теперь следующее. — Мюллер показал им небольшой брусок, завернутый в ткань. — Здесь концентраты, какими обычно пользуются руккеры. Спрессованное сушеное мясо, само собой, сырое. Чье оно, лучше и не гадать, во всяком случае, не человечина. Каждый получит по три таких бруска. Внутри спрятаны миниатюрные гранаты, копия тех, которые вы привыкли применять. Мясо хорошее, съедобное. Чтобы извлечь гранату, нужно надрезать брусок посередине.

Мюллер продолжал перечислять снаряжение — вплоть до мини-фонариков, которые использовались в разведслужбе, сверхминиатюрных радиокомпасов, очков для ночного видения, трофейных луков и винтовок, — а Слейтер между тем все пытался перехватить взгляд Данны. Девушка, однако, делала вид, что захвачена лекцией полковника, и не обращала на молодого офицера ни малейшего внимания, даже когда он пересел поближе к ней.

— Слейтер! Я спрашиваю — ты умеешь обращаться с руккерским луком? Ты что, парень, все еще спишь?

Слейтер вдруг сообразил, что полковник обращается к нему, и поспешил собраться с мыслями:

— Сэр, я... то есть, да, умею. Я много упражнялся и даже подстрелил из него кой-какую мелкую дичь.

— Знаю, но до руккерского воина тебе, конечно, далеко. Стало быть, у нас в отряде четверо, которые владеют луком. Фенг и Накамура возьмут копья. Некоторые воины предпочитают копья просто потому, что им так и не удается стать хорошими лучниками, сколько бы они ни упражнялись. У всех нас будут винтовки, но без запасных патронов, так что будем беречь патроны — как настоящие руккеры.

Крохотные и необычайно мощные патроны, о которых говорил полковник, не были ни металлическими шариками, ни стрелками, которыми обычно заряжались пистолеты и винтовки.

Наполненные сжиженным под большим давлением азотом, эти патроны подходили к самому разному оружию. Перезарядить их можно было только на оружейном складе ООН. Руккерские умельцы в своих потаенных мастерских могли смастерить или скопировать практически что угодно, но драгоценные цилиндрики с азотом приходилось либо красть, либо обходиться без них. Посему эти патроны считались среди Истинных Людей самой драгоценной добычей и служили в рукке универсальной денежной единицей. За патроны можно было купить все что угодно, кроме человеческой жизни или спасения от кровной мести.

— Ну вот, — сказал Мюллер, — теперь все. Капитан Фенг, на два слова.

Он отвел офицера разведслужбы в угол, и они с минуту тихо беседовали. Слейтер заметил, что Фенг раздражен и зол — редкостная вещь для человека, который считал непроницаемую сдержанность само собой разумеющимся качеством.

— Сожалею, что вынужден сделать это сообщение, — сказал Мюллер, возвращаясь к остальным. — Говоря в двух словах, лейтенант Датт, похоже, дезертировала. Вчера вечером она явилась в мою комнату и попросила о разговоре с глазу на глаз. Меня удивила ее напористость, равно как и суть ее просьбы, хотя последнее, впрочем, естественно для молодого и честолюбивого офицера. Она хотела попасть в нашу группу и привела множество доводов, ни один из которых я не счел убедительным. Я отказал ей. Ее место здесь, в форте — только здесь она нам и нужна. Она не прошла специального обучения для жизни в рукке и, судя по тому, что мне известно, на самом деле терпеть его не может. Мой отказ ее огорчил, но приняла она его достойно. Я забыл об этом случае, но час назад командир сторожевого поста Чойбалсан сообщил мне, что выпустил ее за ворота. Она, само собой, назвала пароль, а кроме того заявила, что исполняет мой «устный приказ»! Что-то там «проверить». — Мюллер усмехнулся стоявшему с убитым видом Фенгу. — В любом другом случае этот фокус не прошел бы, капитан, но ваша разведслужба живет по собственным законам. До меня даже доходили слухи, что армейские офицеры, которые доставляют вам неприятности, лишаются повышения по службе. Репутация, которая открывает двери — а в данном случае ворота, — доставляет порой немало хлопот, верно?