запрокинула голову и посмотрела вверх. — Она в большом летающем доме. Там, где остались соплеменники Виктора и Алекса. К ней очень хорошо относятся, — поспешила она ответить на невысказанный вопрос отца. — Они спасли её от гнева большой горы и взяли в летающий дом, чтобы вылечить её раны, а затем попросили немного погостить. — На милое личико девушки опять набежала тень. Она глубоко вздохнула и тихо добавила: — Но ей, и им, и нам всем угрожает опасность, я ещё не поняла, в чём дело, но через некоторое время я снова буду говорить с мамой, и она мне всё расскажет.

В ответ на её слова воцарилось гнетущее молчание.

- А ещё, когда она узнала, что мы встретили людей «с неба» и помогаем им вытащить из болота летающий дом, она сказала, что туда, к ним, лететь нельзя. Опасность. Больше она ничего не успела сказать. - Несмотря на радостное известие, что мать Агайи и жена Шестинога живы, люди впали в гнетущее оцепенение. Что означала эта неизвестная опасность? И что было теперь делать им самим?

- А когда ты в следующий раз будешь с мамой говорить? – спросил Шестиног.

— Скоро.

***

Дождь то моросил, то давал людям передышку. Девушки давно уже выбились из сил, но косы были заплетены только у двух тропов. Движения маленьких натруженных ручек становились всё медленнее. Время от времени то одна, то другая из девушек вскрикивали и дули на очередной порез хрупких пальчиков.

Мужчины сидели прямо на влажной земле, неподалёку от бедных вязальщиц, и хмуро молчали. Надо заметить, что они пытались помочь девушкам в этом совсем не мужском занятии, но освоить эту сложную премудрость так с лёту не удалось, ни одному из них. Шерсть путалась в их сильных, но не приученных к тонкой работе пальцах, несчастные животные, то и дело вскрикивали от резких подергиваний, пока, наконец, троп Шестинога не укусил Виктора за ту часть спины, которая, как всегда, за всё в ответе.

Кассандра немедленно бросилась оказывать первую помощь пострадавшему, но Виктор смущенно отказался, сославшись на несерьёзность ранения. После этого инцидента мужчины дружно оставили все попытки освоить премудрость шерстиплетения и принялись за планирование стратегии дальнейших действий.

- Скоро стемнеет, и девушки не смогут продолжать работу вслепую, — жуя соломинку, сказал Алекс.

Остальные мужчины согласно закивали головами.

Я не выдержу целую ночь под брюхом тропа, завешенного, к тому же, ещё и мокрой, вонючей шерстью, — решительно проговорил Виктор. Чувствовалось, что он давно об этом думал, и его гневная тирада была не чем иным, как «криком души».

— Тогда что ты предлагаешь? — спокойно поинтересовался Алекс.

— Надо придумать что-то ещё, — спокойно ответил механик. — Вообще-то, мне не верится, что в челноке нет ничего, что могло бы послужить нам в качестве сбруи. Например, ловчая сеть.

После этих слов парни дружно посмотрели друг на друга и наперебой загалдели, ругая себя, друг друга и свои тупые головы в частности.

Шестиног и Варм, до этого молча сидевшие и думавшие каждый о своём, вскочили и заключили парней в крепкие объятья, не давая ребятам возможности, броситься друг на друга с кулаками. Бедные аборигены поначалу не поняли, по какому поводу крики, и решили, что их небесные сородичи ссорятся. А те, не предпринимая никаких попыток к тому, чтобы вырваться из дружеского плена, истерически смеясь, выкрикивали друг другу что-то непонятное:

— Ну, мы и дубины! — хохотал Алекс. — У нас в челноке есть готовая сбруя для всех пяти тропов, а мы тут всякой ерундой занимаемся!

— Вот-вот! — вторил приятелю Виктор. — Только разрезать сеть на части — и готово! — И снова дружный хохот.

Поняв, что такую бурю эмоций вызвало вовсе не желание подраться, Шестиног с Вармом разжали объятия и отпустили товарищей. Аборигены снова уселись на прежнее место и принялись терпеливо ждать, когда буря эмоций утихнет и им, наконец, всё объяснят.