думаю. Плохие у меня для тебя новости, брат. Я ведь всегда говорил, дон: честь солдата в правде. Тогда победим. Поэтому сердце мое болит про Красный Лиман. Обороной этого участка руководил генерал-полковник Хвостин. Он расставил мобилизованных, а связью не обеспечил, дон. И про боеприпасы забыли его снабженцы, дон. Я две недели тряс все руководство генштаба, дон. А они спокойно так: «Мы генерала Хвостина знаем. Мы ему доверяем». А доверенный генерал переносит свой штаб за 150 км от подразделений, и из-за нарушенной логистики мы сегодня потеряли несколько населенных пунктов, дон. Обидно не то, что Хвостин ошибся. А то, что генштаб не сделал выводов из этой ошибки, дон. В армии не должно быть кумовства, особенно на верхнем уровне. За своих бойцов командир должен умереть быть готов, дон. Вот как ты и я. Я не знаю, что Верховному главнокомандующему доложили. Но я за правду, дон. Только так победить можем. За правду и маломощное ядерное вооружение, дон.

В этот момент начались сильные помехи, и голос в рации стих. Все помолчали некоторое время. Вася тихонько присел к столу рядом с Ахматом. Он потянулся за вареной картошкой и, пожевав ее без энтузиазма, как бы заключил общий разговор:

– …Ну, я не знаю, что докладывают главнокомандующему в Москве, а наш маршал Ипполит готов принять дежурство на вверенном участке фронта. Давайте отмашку, Ахмат Текович. Мы рвемся в бой.

У всех в блиндаже стали очень серьезные лица. Как-то резко из компьютерной игры, веселого фантасмагорического эксперимента, интересной математической задачки проект APC превращался в страшную и неотвратимую силу, которая прямо сейчас будет определять жизни и смерти нескольких десятков тысяч живых людей с обеих сторон фронта.

Ахмат подошел к экрану.

– Запускайте, – предложил Вася.

Ахмат покачался на носках ободранных берцев и, убрав руки за спину, заявил:

– Э-э-э, вы это… того… сами… Кто делал, тот и ответит…

Дина просто ткнула грязным пальнем в экран:

– Мужиков срубит любовь к пафосу и позерству. Работаем, пацаны!

На панели возникло изображение маршала Жукова в таком же точно командном блиндаже, даже кружки с недопитым чаем на столе торчали. Но вот только Жуков был в современном обмундировании и… с большой черной собакой у ног:

Р: Здравия желаю, коллеги. С обстановкой уже знаком. Сегодня на вашем участке фронта разворачивается ответственная битва. Нам предстоят серьезные испытания. Но главная наша ценность – люди. Мы должны решить ряд серьезных задач, сохранив при этом максимальное количество наших солдат…

Дина не стала дальше слушать. Она надела на голову каску и выбралась из блиндажа наружу, под моросящее холодное небо. Она знала, что сейчас уже по спецрациям полетели новые указания от Верховного главнокомандующего и что никто, кроме восьми человек со специальным грифом «Сверхсекретно», не знает, что эти указания раздает не живой человек, а Система Искусственного Интеллекта «Ипполит».

Она знала, что настоящий Президент страны и Верховный главнокомандующий сейчас прильнул к экрану, а за спиной у него стоят Главный ГЭС Семен Карломарксович, представители военных ведомств и муж Дины, Андрей, как представитель и в некотором смысле заложник разработчиков системы. И что Андрей и Семен комментируют «Первому» те или иные реакции системы в военно-полевых условиях.

Началась активная арта с двух сторон, но Дина стояла под дождем как окаменевшая. Перед глазами вдруг всплыла вчерашняя картина. Утром Ахматовские ребята рассчитывали подбить кошмаривший их всю ночь танк. Динка под предлогом более четкого понимания постановки задачи увязалась с ними на позиции.

Она собиралась участвовать в бою, где ей, возможно, пришлось бы кого-нибудь убить. Кого-то живого, такого же, как ее племянник или муж. «Но ведь и меня могут шлепнуть, так что все честно. В девяностые, когда с пистолетом на стрелки всякие ходила, таких рассуждений в голове не крутилось», – заключила она сама себе и сосредоточилась на наблюдении за истерзанным, изрытым снарядами полем.

Она еще совсем ничего не видела, но Беркуту уже прилетела картинка с дрона. На дальнем краю поля появилась точка танка, и Беркут начал передавать Маге координаты цели для направленного удара. Все приготовились сразу после выстрела из «Корнета» быстро убегать на новую позицию, чтобы не попасть на ответку. Гога даже взял Динку за шиворот, чтобы она не замешкалась на старте.

Но боя не случилось. Украинский танк выехал на позиции, но двигался он на них как-то странно, с отвернутой назад пушкой.

Мага внимательно всматривался в картинки на экране, а потом отстранился от видоискателя прицела ПТРК, махнул рукой и закричал Гоге и Беркуту:

– Это консервы! Заваренные! Сдаваться едут! Смотайтесь кто-нибудь за автогеном!

Из танковой смотровой щели вылетел белый лоскуток. Мага осторожно, не отводя глаз от положения пушки, с гранатой в руке пополз к остановившейся машине и вскочил на броню. Там он перекинулся словами с сидевшими внутри и махнул рукой Дине:

– Эй, профессорша, дуй сюда. Можешь посмотреть врагу в лицо.

Дина, спотыкаясь и зачем-то пригибаясь, зигзагами подбежала к танку и с ужасом увидела заваренный намертво снаружи люк и Магу, который скидывал сидящим в смертельной консервной банке украинцам сигареты в смотровую щель. Потом прибежал Гога с автогеном, и с поднятыми руками из танка начали выползать воняющие мочой и спиртом, совершенно седые славянские мальчики, старшему из них было года двадцать четыре.

Это были враги. Возможно, эти ребята играли в детстве в войнушку, посмотрев фильм «В бой идут одни “старики”». И никто из них не хотел быть фашистом, а все хотели быть советским летчиком Маэстро. А может быть, они уже тогда играли в Бандеру и Шухевича. И все вместе хотели уничтожать непонятных и ужасных москалей. Но вот сейчас, став взрослыми, они осознанно сделали свой страшный выбор. И уже сутки поливали огнем русских ребят, сидя обоссанными и обосранными в заваренном танке, потому что им сказали: «Будете нормально убивать рашистов, мы вас вытащим из танка после боя и наградим». Но так и бросили в поле умирать, как последний скот… А смерть – это такая жуть…

А профессор Кускова ведь практически три последних года кричала со всех международных трибун о недопустимости использования Искусственного Интеллекта в качестве летального оружия, о необходимости всем срочно опомниться и подписать хартию об исключительно мирном характере применения новейших разработок в области нейронных систем глубокого обучения. Но тогда первым отказался подписывать Декларацию «Google», заявив, что у него уже есть контракты с Минобороны США. А потом и Илон Маск объявил, что война на Украине стала первой мировой войной, где против человека массово воюют дроны,