и не соображают ничего при таком дозняке. Мы, когда укропов вчера в плен брали, всех пятерых, они и говорить-то не могли, настолько обдолбанные. Ну как роботы, ё-мое. А сегодня, вон, Витас утром заглядывал, рассказывал, что ломка у пленных. Воют, как волки, в сарае. Готовы любую Родину продать за раскумаривание.

Динка замерла, прислушиваясь и стараясь не проронить ни слова. Минута озарения входила в ее левое рабочее ушко. Вот действительно эврика с ней тут же на месте случилась!

– Да-а-а. Мы, блядь, живем внутри этой сраной «Игры престолов». Как это у вас там в Москве называется? Емерсивный театр? – продолжил свою мысль старший.

– Иммерсивный… – механически подправил его мальчик, снова сдавая колоду.

– Да похуй! Как ни назови, но я хочу на выход. Мне не нравится быть ебаным киногероем. Выньте меня из этого гребаного театра!

В этот момент за стенкой раздался шум, и в палату вошел Уйгур Кеша со своими китайцами:

– Ну, слава Богу, очнулась! Мы, Дина Алексеевна, вас сейчас аккуратненько в машинку переложим и обратно с божьей помощью. Не вертитесь и не болтайте. Все с вами обошлось, но до нормального обследования нам еще доехать нужно.

– А мы? А за нами когда? – Вскинулся с койки старший из бойцов.

– Через пару часов, братки. Машинка ваша уже в пути. Девочек вперед спасаем, – подмигнул ему Иннокентий Мукаддасович.

– Не брат ты мне, гнида узкоглазая, – мрачно заключил раненый и повернулся обратно к разложенной на простыне колоде карт.

И пока Динку тащили по колдобинам к неброскому грязному микроавтобусу, пока загружали носилки и пока в полной тишине ехали к Белгородской «ленточке отсечения», у Дины в башке стучало: «Выньте меня из этого гребаного театра… Выньте меня из этого гребаного театра… Выньте меня из этого гребаного театра…»

Через двое суток Андрей, родной и какой-то весь чистенький и такой московский, нежно держал Динку за руку, сидя на краешке нарядной, белоснежной постели в палате кремлевской загородной клиники. У Дины совсем ничего не болело, не мутило и не кружилось, а только правая сторона головы была как будто ватой обложена, и хотелось лежать, лежать, лежать и ни о чем не думать, но… Она сделала усилие и, отобрав руку у мужа, присела на кровати:

– Андрюх, как результаты эксперимента?

– А тебе Кеша не доложил?

– Не-а. Они меня сразу чем-то седативным кольнули в машине, и я проспала всю дорогу.

– Ха! Так ты ж молодчага, солнышко мое. Идеально тестинг прошел. Просто идеально. Линию фронта, которая уже полгода стагнировала без изменений, удалось сдвинуть существенно вглубь. Потери наши: 1 к 5 их 200-м. В общем, прогресс офигенный, но! Тут же начали названивать пендосы, что так нельзя, мы нарушаем баланс сил. Договорились, дескать, запускать системы президентские повсеместно и параллельно, а не то они примут меры, ну и все такое. И все. Опять на задницы за стенкой сели. Попросили просчитать последствия возможного перекоса в сторону России. Да и войну им сейчас всем заканчивать невыгодно, пока у хозяев мира локальные системы управления не отладили новые…

– Слушай. Но там же реальные люди мрут каждый день. Это что? Так и будем трупы множить, пока программисты отлаживаются?

– А это такая цена вопроса существования человечества в целом. Привыкай, детка. Раз уж влезла на этот уровень. Ты, когда договорчик подписывала, чем расписывалась?

– Кровью.

– Ну так помнить должна, там была в шапке договора строка: «Кто кровью расписался, тот на крови и вопросы решает». А ты думаешь, в сказку попала?

– Во! Насчет сказки, кстати! – Динка разом вспомнила все, что пришло в голову на военной койке, и в возбуждении выскочила из кровати: – У нас ведь сейчас какие проблемы на проекте с Искусственным Президентом? – начала она тараторить, болтаясь по палате из угла в угол. – Слабый предиктивный искусственный движок? Примитивного мудака мастырим с горизонтом планирования на два года вместо гения управления страной?

– Ну да. Нам времени на ситуационное моделирование вариативных историй ох как не хватает. Мы Ипполиту официальные мировые исторические архивы практически все скормили, но там очень перевранная информация. Как говорится: «Товарищи историки, изменим прошлое к лучшему!» Вот они и наизменяли, кто во что горазд. Работать совершенно невозможно. Информация не бьется между собой ни логически, ни по датам. Учить на этом барахле Искусственный Интеллект очень проблематично.

– Тогда в чем же миссия проекта, в чем помощь людям с нашей стороны? Ну, если Ипполит получится в результате такой подготовки информационной модели дебиловатым придурком, не умнее Макрона, например? А ведь реальный мир развивается не так. Какую схему амеры катают уже лет сорок как, анализировал? Сначала заказ в Голливуд на тестовую массовую кинопродукцию, ну, например, пускают населению фильм «Хвост крутит собакой», где совершенно честно и цинично показывают внутреннюю политическую кухню, и считывают реакцию толпы на увиденное. Народ волнуется, обсуждает, эмоционально переживает увиденное. По факту все это в коллективном мировом сознании как бы уже случилось. Поэтому, когда они потом на самом деле раздалбывают Сербию для решения своих внутриэкономических проблем, это не вызывает ни у кого шока, кроме семей погибших сербов, конечно, потому что они такое уже в целом пережили при просмотре кинчика. И здесь воображаемое сливается с реальным, и людское стадо опять покорно движется за оборзевшими и развлекающимися пастухами.

– Не очень понимаю, куда ты клонишь.

– А вот куда. Наша архитектура системы Искусственного Интеллекта «Президент Ипполит» построена на антропоморфном подходе. Мы программируем Иппу, копируя нейрофизиологию и нейропсихологию человека. По принципу и подобию, так сказать. Зачем же мы рвемся обучать его нейронки и выстраивать его поведенческие реакции на чистой и правдивой информации? Эдак мы с тобой очень далекого от народа монстра воспитаем. Нам нужно, как в жизни, поймать последние скормленные в массы голливудские тренды и на их сюжетах натаскивать нашего Иппочку.

– Гениально! А ты что-то конкретное имеешь в виду?

– Угу. Я когда за «ленточкой» в госпитале валялась, там солдат один хромой был, так он сказал, что мы живем «внутри сраной “Игры престолов”» и что его «заебало сниматься» в этом иммерсивном кино, он хочет выйти.

– Так…Та-ак…Та-а-ак! – Теперь уже возбужденно по комнате в противофазе к траектории жены забегал Андрей. – Забавно, малыш! Очень забавно! Понимаешь, это то что нужно. В «Игре» полностью отсутствует морализм и нет вот этого тупого деления мира на добро и зло. Там только в части «Песни льда и пламени» двенадцать политических лагерей и столько же намечающихся, а вот «Сезон переформирования сил» – это вообще про сейчас, потому что в нем нет ни одного явного лидера и происходит революционная трансформация