Шахина – маленькая, это его нужник. Но зачем так акцентировать внимание, словно у него какие-то секреты, связанные с особенностями физиологии. Прочь. Прочь. Ахмет рукой пытается отогнать от глаз набежавшие картинки. Но не так-то просто. Шахин садится по нужде орлом над ямкой, а его хвост виляет во все стороны, отгоняя назойливых мух. Из лысины проступают маленькие рожки, а верхние клыки удлиняются чуть ли не до подбородка, с губы повисает длинная желтая слюна. В углу безгубого рта дымится сигара. Он громко кряхтит и тужится, помогая длинным ногтем извлечь закаменевший кал. Нюхает ноготь и расплывается от уха до уха в улыбке. Между крупных, лошадиных зубов щербатится зловонная тьма. Вот он возвращается к столу, с глазами, высверкивающими похоть. Садится, сворачивая бескостные ноги в кольцо. А напротив него та самая богиня, превратившая человека в оленя. Они громко чавкают, то и дело запивая взрывы гомерического хохота коричневатым вонючим напитком. А потом в его нужник отправляется богиня.

– Э-э, юзбаши Ахмет-ага! Вы очень долго здесь сидите. Засыпать на камне нельзя – можно застудить почки. – Турок тряс за плечо Челика, с восточной важностью вскидывая указательный палец вверх.

– А-а что, уже ночь?

– Так точно, ночь, юзбаши Челик-эфенди. Вас просит зайти уважаемый кюмакам Шахин. Он в своей палатке.

Волна тошноты резко подступила к горлу Челика. Он тряхнул несколько раз головой, оторвался от валуна. Турок услужливо поддержал за локоть и еще раз указал рукой на палатку подполковника.

Но идти нужно. Армия держится на подчинении. Потом, после возвращения, неплохо бы написать рапорт начальству. Хотя о чем? Ничего же не видел, только сплошные догадки. Надо своими ногами спуститься в это село и все самому оценить.

Челик приоткрыл полог. Едва опять не стошнило, еще хуже, чем во сне. Пахнуло какой-то сладковатой вонью, как из логова содомитов. Он едва сдержался, чтобы не зажать нос… «Да что это со мной?.. Капитан Челик, ты сам себе надумал какую-то тину. Тебе не в армии служить, а бабьими чулками торговать».

– Заходите, дорогой Челик! – кашлянул из глубины сигарный голос Шахина. – Сегодня был славный денек! А я вот почитываю поэтические сочинения какого-то малоизвестного дервиша. Вам знаком фарси?

Подполковник откладывает в сторону книжицу в кожаном переплете и жестом приглашает к столу:

– Как вам такая строка: «Я умираю из тебя!» Пафосно, скажете. В Европе пишут по-другому. Но все же… достаточно остро, если совпадает с настроением читателя. Глагол «ухожу» автор заменил на «умираю». То есть окончательно, бесповоротно. «Умираю» больше, чем «ухожу», ибо, уйдя, можно вернуться, а умереть – значит переродиться, то есть стать другим.

…Аллах всемогущий, он что, подсматривал мой сон?! Как он вообще все это совмещает?.. Капитан подсел к столу.

– Доброй ночи, господин подполковник! К моему глубокому сожалению, боюсь, не смогу составить вам компанию по части эстетических погружений. Вот если бы мы поговорили о преимуществах и недостатках моего моноплана!

– А разве любовь – это не полет? Мне всегда казалось, что ваша профессия напрямую связана с этим чувством. Русские придумали слово «летчик». Емко и коротко, уверен, что оно закрепится в обиходе.

– Русские много чего изобрели, но в силу особенностей своего характера не смогли свои же изобретения удержать и возглавить. А почему вы вдруг с любви перешли на русских?

– М-да, – Шахин сделал вид, что не заметил последнего вопроса, – европейцы считают, что они наследники Гомера, которого первыми перевели арабы. Уже с арабского переводили немцы. Представляете, какой круг? А русских эти знания миновали. Я действительно сумбурен. Но только на первый взгляд. Нам вновь придется столкнуться с русскими. Я к тому, что мы ничего не знаем об их сознании, поэтому проигрываем. Если европейцев можно изучить, ну или хотя бы представить, опираясь на Гомера, просчитать, понять, найти общий язык, то как быть с русскими? Проигрыш в войне – это отсутствие глубинных знаний о противнике. Почему Искандер Двурогий легко победил персов и многие народы, но надломился в Индии? То же произошло с Чингисханом. И англичане уйдут. Вы понимаете, куда я клоню?

– Да, Карадюмак-ага. Но сегодня был настолько трудный день, что, признаюсь, голова моя как в тумане.

– Зато мне легко. Я бы вам тоже советовал влюбиться. Это освежает, делает мозг и все тело более выносливыми. Когда-то Талаат-паше привели девушку. Армянку. Она своими ласками должна была спасти какой-то населенный пункт от избиения. Ну не важно какой. Красивая и юная, она лежала на высоком столе. Разлитое по спальне солнце блаженствовало на ее нежнейшем пухе, который покрывал все тело. И что сделал Талаат? Он взял опасную бритву и медленно, очень медленно побрил девушку от основания шеи до самых подошв. И отпустил, не прикоснувшись. А тот населенный пункт сровнял с землей. Он им дал понять своим поступком, что если хотите договориться со мной, то сделайте так, как привык я.

По плечам капитана пробежала крупная дрожь. Ему показалось на мгновение, что перед ним не человек из такой же плоти и крови, а какое-то существо из мифов и страшных сказок. Ему невыносимо хотелось пойти прочь из палатки подполковника на свежий воздух.

– Ну я, собственно, не за этим, – Шахин потянулся к ларю, – вас пригласил. Вы хорошо сегодня поработали. Показали нашу мощь и своим появлением окончательно добили греков. Поэтому разрешите вас премировать. Десять золотых. Как? Неплохо, да? Какая у вас зарплата в эскадрилье? Небось это за несколько месяцев сразу!

– Спасибо, Шахин-эфенди, мне неплохо платят. И мне не на что жаловаться. – Челик понял, что подполковник с помощью золота делает его соучастником каких-то своих дел. Даже на расстоянии от монет исходил горький запах полыни с примесью человеческого терпкого пота. Падая по одной на стол, они издавали резкий звон, в котором ему чудился человеческий крик.

– Возьмите и не смейте мне перечить, капитан. Считайте, что это не просто премиальные, а еще и техническая поддержка вашего самолета.

– Благодарю. – Челик с поклоном взял деньги и быстро сунул их в карман летной куртки. Но даже сквозь ткань он чувствовал их жжение. – Мне и впрямь нездоровится сегодня.

– А вы знаете, – Шахин не обратил внимания на мольбу в голосе собеседника, – эти собаки убили моего солдата. За каждого своего я казню десяток. Или больше. Просто забью плетьми.

– Может, для начала выяснить все детали гибели военного? Я согласен, это серьезное преступление, но вот так сразу…

– Я бы ночью отправил солдат, чтобы они привели сюда первых десять попавшихся. Но, пожалуй, последую вашему совету. Ладно, Ахмет-ага, вижу, из вас никудышный собеседник. Посему отпускаю на покой.

– Хорошему сну