– Так это ж его собственное! Два года назад врач прописал. Осталось, вот и дала, чтобы обеспечить комфорт.

– Сколько таблеток дали?

– Позавчера одну, вчера три. Утром, днем и вечером – все как врач прописал! Чтоб не беспокоился.

– Сегодня сколько?

– Только одну, – отрапортовала Серафима Петровна. – Вторую дать не успела – ты приехала.

– И сколько вы собирались здесь его продержать?

– Так нам же не жалко! Пусть хоть навсегда остается!

Дайнека усмехнулась и покачала головой:

– На что вы рассчитывали, Серафима Петровна? Думали, что папа вернется к Насте?

Серафима Петровна поджала губы и, смахнув слезу, прошептала:

– Надеялась…

– Оставьте меня с отцом.

Серафима Петровна неслышно вышла из комнаты. Дайнека достала телефон, набрала номер Вешкина и приглушенно сказала:

– Отец нашелся. Отбой. Да… Да… Он на даче. Потом все объясню. – Закончив разговор, Дайнека поправила одеяло и перевела взгляд на Тишотку: – А ты молодец.

Тишотка встал на задние лапы и лизнул Вячеслава Алексеевича в лицо. Он открыл глаза, перевернулся и, заметив дочь, спросил:

– Людмила?..

– Я…

– Что ты здесь делаешь?

– Приехала за тобой.

– Зачем?.. – Вячеслав Алексеевич посмотрел на окно: – А почему светло?

– Потому что сейчас день.

– Подожди… – Он пошарил рукой рядом с собой, потом посмотрел на тумбочку. – Где мои часы? Где телефон? Я что? Здесь ночевал?

– Ты приехал сюда позавчера вечером, – осторожно проговорила Дайнека.

– Как же так? – Вячеслав Алексеевич сел в кровати. – Да нет… Так не бывает, чтобы из памяти выпали целые сутки.

Дайнека взяла в руки полупустой блистер снотворного и показала отцу:

– Бывает…

– Так. Подожди… Я приехал сюда, мы поговорили, Серафима Петровна усадила меня за стол…

– Потом тебе стало плохо.

– Да, точно – сердце. – Он потер ладонью правую сторону груди. – Я попросил нитроглицерин, приехала «Скорая», врач поставил укол… Кажется, после этого я отрубился. Это что же выходит? Две ночи я провел в этой постели?

– Именно так, – подтвердила Дайнека.

– Надеюсь, ты предупредила Елену Петровну?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она мне сказала, что ты не пришел ночевать.

Вячеслав Алексеевич нахмурился и мрачно заметил:

– Вот оно как…

– Ты только не волнуйся! – воскликнула Дайнека и повторила недавние слова Вешкина: – Елена Петровна – умная женщина.

– Где моя одежда?

Дайнека вскочила на ноги и бросилась к шифоньеру. Порывшись в Настиных тряпках, нашла отцовский костюм.

Вячеслав Алексеевич встал, забрал брюки и натянул их на себя.

– Рубашку!

– Ее здесь нет.

Отец подошел к двери и, распахнув ее настежь, выкрикнул в коридор:

– Серафима Петровна!

Она тут же «нарисовалась» в дверном проеме со сложенной рубашкой в руках.

– Выстирала, выгладила, воротничок накрахмалила!

– Благодарю! – Вячеслав Алексеевич выхватил рубашку и распорядился: – Носки!

Серафима Петровна, как фокусник из рукава, достала носки.

– Вот.

– Туфли!

Она указала на пол, где стояли начищенные туфли Вячеслава Алексеевича. Ее готовность угодить была очень навязчивой. Лицо как будто вопрошало: чего еще тебе надо? Выполню все. Только останься.

Вячеслав Алексеевич не испытывал никакой благодарности. Застегивая пуговицы на рубашке, он приказал:

– Прошу отдать мой телефон и часы.

Серафима Петровна немедленно достала их из туалетного столика.

Взглянув на дисплей телефона, Вячеслав Алексеевич чертыхнулся:

– Разряжен! – Поискав глазами Дайнеку, спросил: – Есть зарядка?

– У меня не такая.

– У вас? – Задавая вопрос, Вячеслав Алексеевич не смотрел на Серафиму Петровну, из чего было ясно, что он зол или, по крайней мере, обижен.

– Откуда?! – захлопотала она. – У нас таких телефонов отродясь не бывало. На продукты денег не хватает, не то что на дорогущие телефоны.

– Мама… – В спальню заглянула Настя и, спрятавшись за косяк, договорила: – Можно тебя на минуту?

Серафима Петровна вышла. Из коридора донеслось энергичное перешептывание. Вскоре она вернулась:

– Вячеслав Алексеич, к вам кто-то просится…

– Просится? – Он замер в оцепенении. – Что значит просится? Зачем?

– Приехал какой-то мужчина и говорит, что ему нужны вы.

– Идемте! – Вячеслав Алексеевич направился к выходу. – Где он?

– За воротами, – угодливо зачастила Настя. – Я не впустила. Мало ли кто? Может, один из этих!

По дороге к воротам они растянулись в цепочку: впереди бежала Настя, за ней быстро шагал Вячеслав Алексеевич, после него шла Дайнека. Серафима Петровна ковыляла наперегонки с Тишоткой, вперед поочередно вырывался то он, то она.

Вячеслав Алексеевич распахнул ворота, и во двор въехал легковой автомобиль. Остановившись у гаража, водитель выбрался из салона.

Это был элегантный пятидесятилетний мужчина в дорогой, со вкусом подобранной одежде. Его совершенный облик нарушала только одна деталь: коротковатые брюки. Этим он напомнил Дайнеке Романова.

«Впрочем, – подумала она, – во многих европейских странах считается нормой, когда при ходьбе у мужчин видны носки, а из рукавов пиджака – манжеты сорочки».

– Ну, наконец-то! – Мужчина подошел к Вячеславу Алексеевичу, схватил его руку и энергично затряс. – Второй день вас ищу. Звонил, писал эсэмэски, разыскивал на работе. Спасибо Елене Петровне…

– Ей за что? – По тому, как Вячеслав Алексеевич это спросил, было видно, что он нервничает.

– За то, что подсказала, где вас искать.

– Хотите сказать, что…

– Елена Петровна сказала, что если я приеду сюда, то с большой долей вероятности обнаружу вас здесь.

Немного помолчав, Вячеслав Алексеевич отступил назад и указал на Дайнеку:

– Моя дочь Людмила. – Потом представил ей гостя: – Петр Яковлевич Алехин, тот самый знающий человек, о котором я тебе говорил.

– Пожалуйте в дом! – Серафима Петровна протянула руку дощечкой и, дождавшись рукопожатия, охотно представилась: – Меня зовут Серафима, а это моя дочурка. Иди сюда, Настя!