Но Ксюша-то, давно и детально изучившая черты его лица, заметила скрытую тревогу на самом дне его неподражаемо прекрасных глаз. И глубокий порез на его руке заметила тоже. Откуда он? Чем таким господин Лозовский мог заниматься вчера на свидании с Марианной, что поранил руку?

Вопросов было очень много, но не ее это дело, решила она, вымученно улыбнувшись Лозовскому при встрече. Она ведь тоже теперь наверняка будет на крючке у следствия. И она, ставшая теперь единовластной хозяйкой квартиры, и он, бывший единовластным хозяином красивого холеного тела, которое вдруг куда-то исчезло. Они теперь в одной лодке: она и Лозовский. Может, хотя бы это их сблизит?..

– Надо срочно донести на него следакам, – удовлетворенно потер руки Сурков. – Пускай они этот след берут, а к нам с тобой не цепляются. А то еще, чего доброго, повестки станут слать на домашний адрес. И жена потом со мной попрется на допрос и узнает… Вот кто тебя за язык тянул рассказать о наших отношениях?! Вот дура, а! Как была дурой деревенской, так и осталась. Ладно, не хнычь, что-нибудь придумаем.

Придумывать он ничего не стал, мгновенно поняв, что милиционер хоть и молодой, но очень въедливый, опытный и вранье чует за версту.

Да, они с Ксюшей давно уже вместе. Не скажет, что любовь у них страстная. Так, скорее, от безделья. И потому что любовницу иметь вроде всем теперь положено.

Да, у него семья, потому и скрывает отношения ото всех. А как бы следователь поступил на его месте?

– Я на своем месте своей жене не изменяю, – хмыкнул с легкой брезгливостью Дмитриев. – Так я не понял, вы жены своей боялись или гнева Марианны Волиной?

– Да… Чего мне-то ее бояться? Ксюша опасалась, конечно, остаться без работы и угла, а мне… Мне все равно было, знает она, не знает. Сегодня здесь работа, завтра в соседнюю фирму уйду.

– Хорошо, понятно.

Андрей тут же поставил большой минус напротив фамилии Суркова. Не потому, что прямо с первой минуты поверил заверениям начальника охраны, а потому, что уже успел допросить кое-кого из его подчиненных и узнать, что Саша Сурков особенно перед Марианной не прогинался. И на рожон не лез особо, но и в явных холуях не ходил. Если и скрывал отношения с секретаршей Волиной, то скорее из страха перед разоблачением его супругой, а не начальницей.

– Хорошо, ступайте, – отпустил его Дмитриев, с вожделением поглядывая на сверкающий чайник, стоящий на чайном столике в углу кабинета.

Чаю он бы сейчас выпил. Громадную такую кружку, из которой дома обычно пил. Чтобы чай крепким был, несладким, без лимона и противных травяных или фруктовых добавок. И еще беляш горячий, размером с хорошее блюдце, он бы съел. Светка его такие беляши пекла, объеденье просто. Хрустящие, но не пережаренные. Пышные, с сочной ароматной мясной начинкой, пряно пахнущей луком и специями. Никто не мог делать таких беляшей, кроме его жены.

– Послушайте, – Сурков вдруг замялся у выхода, с недоумением поглядывая на Дмитриева. – А чего вы меня не спросите, когда я видел в последний раз Марианну Степановну Волину?

– Хорошо, спрашиваю, – ухмыльнулся про себя такому рвению Андрей. – Когда вы в последний раз видели гражданку Волину Марианну Степановну?

– Вчера после работы, когда Ксюху, пардон, Ксению Минькину ждал в соседнем дворе. Я сначала Лозовского увидал, а потом ее.

Про шашни Волиной с Лозовским Дмитриеву уже успели донести. Без особых подробностей, конечно же. Но что отношения эти имели место быть, ему уже сообщили. Встречались тайно будто бы. Будто Волина опасалась губернаторского гнева и непонимания дочери. Последняя, мол, в качестве протеста могла снова с катушек слететь. Она, мол, периодически это делала.

Так что новостью откровение Суркова для Андрея уже не было.

– Ну, продолжайте, продолжайте, я слушаю.

– А все, – снова разозлился Сурков.

Все его сегодня просто сговорились злить. Сначала эта глупая рязанская корова выболтала то, что не надо, теперь мент этот ухмыляется, будто ему давно уже все известно.

А что известно-то? Что? Одного-то он точно не знает и теперь и не узнает, потому что разозлил он Суркова Александра донельзя своей самоуверенностью. Подчиненные смолчат по приказу Суркова. А он тоже станет язык за зубами держать. Его дело – докладывать о подобных вещах лишь начальнице, Волиной то есть. А пока ее нет…

А если и совсем не будет со временем, то тем более он станет молчать. Молчать и соображать, как на собственном молчании заработать неплохие деньги.

А этот симпатичный в штатском пускай себе ухмыляется. Видал он таких догадливых!

– Хорошо, ступайте, – со вздохом отпустил его Андрей и решил все же сделать перерыв.

Поспешил в кабинетный угол, проверил уровень воды в чайнике, щелкнул тумблером и, мысленно извинившись перед хозяйкой, запустил руку в жестяную коробку с красивым хрустящим печеньем.

Давыдов, будто он обладал не только сыскарским чутьем, тут же нарисовался в дверном проеме директорского кабинета.

– Жрешь, да, Андрюша? – Он скорбно поджал губы. – В одно лицо, стало быть, жрешь! Молодец… А я-то новости ему в клювике несу, как старому другу, а он!

– Ладно, не ной, Санчес. Присоединяйся лучше к чаепитию, пока хозяйка кинула всех и умотала в неизвестном направлении. И свои показания к моим присоединяй.

Андрей с недоумением оглядел ажурную чашечку, формой и размерами напоминающую небольшую лампочку, вздохнул с сожалением и начал лить в нее кипяток.

– Вот скажи мне, Саша, как можно напиться из такой мензурки, а? Что ей, чаю не хотелось, что ли, что она из таких цедилок пила?

– Может, она кофе из них пила, а чай из банки полулитровой, – осклабился в ухмылке Александр Иванович Давыдов, с удовольствием похрустывая дорогим печеньем. – Для гостей такие вот, а у себя в столе… Осмотрели стол-то?

– Осмотрели. А толку? То, что могло нас заинтересовать, наверняка было похищено ночным грабителем.

– Все-таки он был, грабитель-то?! А я думал, сплетни по коридорам фирмы гуляют!

Давыдов не воспользовался чашкой и покрутил в руках пустую сахарницу, чуть покрупнее размерами, и заварил чай в ней, сразу сунув пару пакетиков.

– Был, был. Эксперты установили, что ящик стола взломан. Сейф открывали тоже, но ключом, который либо не очень хорошо подходил, либо темнота помешала, но ключ оставил много царапин. Можно было бы предположить, что ключ хозяйский, но царапины свежие. К тому же кровь… Этот идиот все здесь заляпал кровью. Поранился, когда в окно влезал. На подоконнике с той стороны гвоздь торчит, вот об него… Так вот и на столе пятнышки найдены. И на дверце сейфа следы крови. И на ящике стола.

– Отпечатков нет?

– Нет. Отпечатков нет.

– В перчатках, значит, работал.

– Значит, – кивнул Андрей с явной досадой, наблюдая за Давыдовым. – Надо же, а я не догадался в сахарнице заварить…