– Алло? – сняла трубку я.

– Ксеня? – раздался до боли знакомый голос.

– Яша? Привет, какими судьбами? – Я судорожно вкладывала в голос интонациии безразличия, добавляла оттенки вежливости, приправляла занятости и самодостаточности. Результат напоминал кукареканье.

– Просто хотел узнать, как у тебя дела. Как самочувствие? После аварии голова не болит? – Он демонстрировал такую заботу, что меня чуть было не стошнило. Захотелось ответить, что причиной моей головной боли был и остается только он, родимый. Лидер хит-парада.

– Аварии? Ах, да… Нет, спасибо. Все в порядке, – я заставила свои губы растянуться в улыбке. Человек через телефон не видит вашего лица, но может услышать, если вы говорите слова с улыбкой на устах. Вообще семьдесят процентов информации люди, как ни странно, воспринимают не вербально, то есть не через слова. Интонация, выражение лица, жесты, посадка, поворот головы. Эти информационные сигналы – основа общения, и их не так уж сложно научиться имитировать. Вот, например, если говорить с растянутыми в улыбку губами, создается впечатление открытости и добродушия.

– А как ты вообще? – пространно поинтересовался Котик. Интересно, ему что, любопытно послушать в деталях, как именно мне плохо?

– А ты? – Я вернула ему его дурацкий вопрос.

– Лиля сказала, что у тебя какие-то проблемы? – перешел наконец он к сути. Вот Лилька, мерзавка! Кто ее просил! Вся в отца, предательница. Разве это та помощь, которой я от нее ждала?

– Нет, все в порядке. То есть все будет в порядке. Не волнуйся.

– Уверена? – Он, кажется, не был рад такому ответу.

– А что? У тебя есть предложения? – ехидно уточнила я, еле сдержавшись, чтобы не ляпнуть «надеюсь, что не руки и сердца. В последнее время у тебя просто недержание руки и сердца».

– Ну, можно и так сказать, – витиевато согласился он. – Если только тебе это интересно. Только не отпирайся, я же понимаю, что тебе нужна моя помощь.

– Выкладывай, – перестала изображать я цацу небесную.

– Нам надо встретиться, – предложил он. – Где тебе удобно? У меня сейчас времени почти совсем нет, даже не знаю, смогу ли я выбраться в Крылатское.

– О, это ничего! – успокоила его я. В конце концов, не в том я положении, чтобы отвергать его помощь. И вообще мне надо, очень надо на конференцию. У меня даже есть почти готовый доклад по теме «Человеческий ресурс». Так что, раз уж муж предложил мне встретиться лично и обговорить все детали, я, естественно, соглашусь. И не просто соглашусь, а так, чтобы ему было максимально удобно. Что может быть удобнее, чем встреча на работе?

– Тогда где? – наивно поинтересовался он.

– Давай я заеду к тебе в офис? Я ведь буквально на минутку и никому не помешаю, – ласково опутывала я его. Я боялась, что он почувствует подставу и откажется встречаться на своей территории. А ведь меня так подмывало посмотреть, что за престарелое чудо он для себя подобрал.

– Отлично! – как всегда ничего не заметив, согласился он. Наверняка он думал только о том, что ему не придется никуда ради меня мотаться. Какой плюс! А то, что я там могу столкнуться с его новой пассией (а я, поверьте, сделаю для этого все возможное), об этом он, естественно, даже не помыслил!

В Москве теперь стало до странности много всего. Машин, светофоров, мусора на дорогах. Опять же, людей. Понятное дело, что лозунг «Москва не резиновая» еще наши бабушки произносили с таким же пафосным и выражающим крайнюю степень недовольства выражением лица. Им тогда тоже казалось, что от приезжих уже не продохнуть, не протолкнуться. А между тем сколько их тогда было – этих самых гостей столицы? Разве можно сравнить с тем, насколько «не резиновая» Москва сегодня? Никак! Однако же они – наши бабушки – были уверены в том, что уже почти настал конец света.

«Вот в наше время!..» – восклицали они, глядя, как на железнодорожные вокзалы каждое утро прибывают заполненные людьми и баулами пригородные электрички. Сейчас в душные и грязные объятия Москвы люди стекаются широкими реками каждые полчаса. Причем нашему городу приходится держать раскрытыми абсолютно все каналы для входа. Шоссе, автострады, аэропорты… Получается, что времена меняются, а Москва все равно остается «резиновой». Интересно, сколько «понаедет» к моменту, когда бабушками станем уже мы? Я, кстати, довольно хорошо представляю себя бабусей. При моем маленьком росте я буду смотреться очень даже неплохо, по крайней мере, трогательно. Аккуратненькая маленькая старушка. Груз тяжелых дней согнет меня в крючок, тело ссохнется от одиночества и бесплодных мыслей, волосы побелеют уже не от краски «Лонда Колор», а от седины. К сожалению, этот процесс уже начался. Если быть до конца честной, слово «начался» уже не подходит. Процесс зашел довольно далеко. Ну, так вот, я буду носить беретик, шейный платок и маленькую сумочку из дерматина. И мне станут уступать место в метро, потому что я буду вызывать у людей приступ томительной нежности и заботы. Может быть. Впрочем, до этих не слишком заманчивых времен еще далеко, а пока со мной тоже происходят интересные события в метро. Когда утром я зашла в этот храм скорости и точности, то поняла, что, сидя за рулем «Фобии», я окончательно утратила мастерство передвижения в подземке. Начать с того, что я не смогла четким рассчитанным движением высунуть из кошелька магнитную карту и молниеносно проскочить внутрь станции. А видимо, в восемь тридцать утра в московском метро по-другому нельзя, потому что в этот момент тут тоже есть свои, не менее огромные пробки. Но, в отличие от дороги, здесь ты никак не защищена от участников движения ни громко поющим радиоприемником, ни металлическим кузовом, за которым можно чувствовать себя как дома.

– Чего застряла, корова! – понеслось мне в затылок, народ напирал, вдавливая меня в турникет. Я копалась в сумке, пытаясь понять, куда же я запихнула только что купленный с большими трудозатратами билет. Люди были повсюду, я чувствовала себя крысой, которую толпа соплеменников уносит по трапу с тонущего корабля.

– Повстают тут всякие, а народ на работу опаздывает, – уже более спокойно дискутировал кто-то, а ему со знанием дела отвечали:

– Автомобилист прет небось. Зачумел в пробках стоять, так лезет.

– Ага, а куда лезть – не знает!

– Чмо! – Они говорили обо мне, словно меня тут и не было. Билет предательски потерялся в недрах сумки, я трясла ее, обливаясь потом. В былые дни я отошла бы в сторону, чтобы спокойно его отыскать, но тут – тут не было никакой стороны, в которую можно было бы отойти. Всюду только медленно текущие полноводные русла людской реки, где руки перемешались с туловищами, вжались в спины.

– Вот дура! Нет мозгов – сиди дома, – контрольным в голову добила меня какая-то бабуля, которая ловким автоматическим приемом перестроилась, обходя меня в повороте, и, не показывая поворот, пролезла в соседний турникет. Наконец-то билет нашелся, и я поимела счастье погрузиться в метро. Последний раз в такое время я в метро была несколько лет назад. У меня тогда врачи нашли какой-то полип, и мне надо было попасть из дома в больницу очень рано, чтобы успеть прооперироваться до двенадцати. Тогда я отметила про себя, что спускаться в метро становится все страшнее и что, если так дальше пойдет, Москва развалится на несколько самостоятельных городов и люди будут ездить из одного города в другой только по большим праздникам, в гости к дальним родственникам.