— Все в порядке, он вас не тронет, — наконец крикнул в ответ этот юный субъект, глядя, как его «немец» прыгает около меня с Наузадом. — Он всего лишь хочет поиграть.

Да что такое с этим типом? Он что, не видит рычащего, рвущегося с поводка воплощения враждебности и выбитых зубов, потерянных мной в напрасной битве за сохранение этой твари под контролем?

— Я не о своей собаке беспокоюсь, — крикнул я ему, отталкивая ногой овчарку, попытавшуюся нырнуть к Наузаду.

— Ты ведь и вправду не знаешь, что делаешь, да? — спросил я «немца», когда Наузад, извернувшись изо всех сил, попытался дотянуться зубами до головы этого надоеды. Но «немец» меня не услышал и продолжал наскакивать на нас, думая, что все это просто игра.

К счастью, каждый раз, когда он это делал, я исхитрялся отдернуть Наузада в другую сторону, мешая тому дотянуться до овчарки. Но, к моему вящему недоумению, «немец» совершенно не обращал внимания на угрожавшую ему опасность, хотя это было столь же недвусмысленно, как удар по морде, что Наузад не собирается обмениваться с ним дружеским обнюхиванием задниц.

А мне все это уже начало надоедать.

Пока продолжались наскоки «немца», а я пытался устоять на ногах, Наузад крутился, вертелся и почти полностью вставал на задние лапы, атакуя снова и снова.

— НАУЗАД! — взревел я, охватив свободной рукой его за извивающуюся шею, когда его задняя часть обернулась вокруг моей ноги.

Сейчас мы были так же заметны, как какой-нибудь маяк посреди песчаного пляжа, и люди оборачивались на гневный лай Наузада и мои вопли. Возможно, со стороны это выглядело смешно, особенно когда Наузад, пытаясь вырваться из моих рук, извернулся так сильно, что опрокинул меня, и я растянулся во весь свой рост. Вид лежащего меня с афганским бойцовским псом, отчаянно бьющимся в попытках вырваться из моего захвата — то еще зрелище!

В итоге я вконец обозлился на парня, столь явно пренебрегавшего обязанностью следить за своей собакой.

— Убрал своего пса, БЫСТРО! — заорал я на него, лежа на сыром песке и борясь со своим собственным псом.

Была в этой ситуации некоторая ирония, даже я понимал это.

Однако и теперь парень был без понятия о ветеринарной помощи, которая может понадобиться его собаке через пару секунд. Он неторопливо двинулся к своему псу, пока я, словно черт, боролся с Наузадом.

— Наузад, кошмар хренов, успокойся, твою мать, — сказал я ледяным голосом, в надеже, что это понизит градус стресса у окружающих. Наузад определенно не отличался легкостью веса. С его тридцатью шестью килограммами, давящими на мою грудь, удержать его было реально трудно. Обхватив его, как удав, я пытался не наглотаться комковатого песка, поднятого в воздух его лапами.

К моему облегчению, немецкую овчарку, наконец, оттащили прочь при помощи черного поводка, который до этого момента, словно какой-нибудь модный аксессуар, бесполезно болтался на шее у парня. Когда «немца» увели на безопасное расстояние, я отпустил Наузада и, выпрямившись, сел на песке.

Девиз «Собака на всю жизнь, а не только на Рождество» всегда был мне по душе. Надеюсь, я не подумал слишком плохо о типе с айподом: в конце концов, он выгуливал пса (хотя с его стороны было бы очень мило, если бы он лучше следил за ним). Слишком уж часто я читал рассказы о людях, которым сиюминутная мысль завести щенка показалась замечательной, и которые потом, не колеблясь, бросали питомцев. Большинство приютов в Соединенном Королевстве, переполненных брошенными собаками, тому свидетельство.

Собака, если за ней правильно ухаживать, может стать товарищем на всю жизнь. Слишком много людей, насколько я вижу, не могут понять этого.

И еще печально, что беспризорные собаки в Афганистане не имели до сих пор шанса стать, «лучшими друзьями человека».

— Было весело, дорогой? — спросила Лиза, проходя вместе с Тали мимо меня обратно с их командного пункта, расположенного дальше по пляжу.

Физз и Бимер нарезали круги вокруг Лизы, гоняясь друг за другом.

Позабыв раздражение, вызванное немецкой овчаркой, Наузад теперь бешено вилял обрубком хвоста посреди своей стаи.

— Ничего такого, с чем нельзя справиться, — бесстрастно ответил я, отряхиваясь от мокрого песка.

Еще тридцать секунд тому Наузад был похож на взбесившийся ужас. Теперь же он просто сидел без движенья с таким видом, словно происходящее на пляже и в остальном мире его не заботило.

— Да уж, я видела оттуда, как прекрасно ты с этим справляешься, — сказала Лиза, пряча ухмылку и поглаживая Наузада по голове. Я взглянул на свою любимую жену с наилучшим бесстрастным выражением, на какое был способен.

— Пошли, Наузад, уйдем от этих мерзких людей, — сказал я, прервав ласковую возню.

Бимер тотчас же занял позицию впереди, когда мы побежали дальше по пляжу. После истории с немецкой овчаркой Наузад явно наслаждался случаем размять ноги. Как обычно, он бежал рядом со мной, то вразвалку, то быстро. Мы с ним продолжали бежать, пока, обессилевшие, не достигли конца пляжа.

Всего через месяц от начала своего существования благотворительный центр стал рукой помощи для многих солдат. Было среди них много тех, кто привязался к своему беспризорному четвероногому афганскому другу (как я к Наузаду), и нуждался в совете.

Фактически, все военные, служившие в Афганистне, вынуждены были следовать жесткому правилу «Никаких животных!», которое я, впрочем, понимаю — они боялись распространения заразы в войсках.

Но это правило привело к тому, что если благотворительный центр желал, так сказать, остаться вне досягаемости радаров и поддержать парней, заботящихся о собаках, — а затем, когда служба закончиться, принять их питомцев в Афганском приюте для животных — мы могли быть очень находчивыми. Это был нелегкий вызов, особенно потому, что нам приходилось перемещать людей и животных по одному из наиболее враждебных уголков планеты.

Учитывая незащищенный характер электронной почты, мы были ограничены в том, какую информацию нам могут дать солдаты о своем местонахождении. Весьма часто мне приходилось напрягать все мои возможности и старые связи только затем, чтобы выяснить, что указанное место нигде не находится.

Однако это не было плохой новостью: удаленность местонахождения собаки (и солдата) часто означала, что последний способен позаботиться о своем четвероногом товарище, не боясь вмешательства со стороны чересчур ревностного командира с попытками заставить его подчиняться правилам. С другой стороны, это означало, что вывоз собаки и ее безопасная доставка на север страны в Афганский центр спасения — чье точное местонахождение мы держали в тайне из-за возможных талибских диверсий — будут невероятно трудными.

Для местных, везущих собаку, возникали некоторые последствия, если животное обнаруживали во время штатных досмотров на бесчисленных талибских блокпостах, тех, что еще действовали: талибы были о собаках не лучшего мнения, и суровое наказание ждало всякого, кто его игнорировал. И потому большинство не связанных с центром афганцев отказывались от оплаты из-за больших рисков, связанных с провозом собак через территорию талибов.