Единственными посторонними людьми, которых Наузад воспринимал более-менее спокойно, были мои тесть с тещей. По какой-то причине эта тупая псина и ухом не вела в их присутствии. Никакой необходимости ни в привязи, ни в наморднике не было. Похоже, его нисколечко не заботило то, что они находятся в доме. Брайан и Марлен могли даже потрепать его по холке, а Наузад спокойно сидел и впитывал их внимание. Чудной он пес, этот Наузад.

Мы понятия не имели, что у него с Кэви не так.

Сейчас, пока я держал Наузада за ошейник, Кэви проделывал путь к дивану.

— Послушай, дружище, сколько раз это еще будет повторяться? — шептал я Наузаду на ухо. — Он классный парень, так что оставь его в покое.

Кэви уселся на диван, и на него сразу же навалились гурьбой Физз, Бимер и Тали, каждый из которых желал внимания.

Я отпустил Наузада, но тот только развернулся на месте в поисках своего заклятого врага. Он немедленно вычислил, куда делся Кэви, и кинулся туда, готовый кинуться на него снова.

— Я сдаюсь, — произнес я, плюхаясь на диван рядом с Кэви, отставившим пиво на кофейный столик и гладившим обеими руками сразу троих собак.

Наузад не попытался укусить Кэви, но придвинулся к нему вплотную и через пластиковый намордник стал обнюхивать его джинсы.

— Ты что, опять вступил в дерьмо? — спросил я Кэви, пока Наузад придирчиво обнюхивал сверху донизу его правую ногу.

Мои ноги реально приросли к полу, пока я сидел на софе с ноутбуком на коленях. Наузад, свернувшись на моих ступнях, помогал им в этом. Куда бы я ни шел в доме, Наузад всюду совался следом, он словно бы пританцовывал на задних лапах, пока стоял, и затем рысил за мной. Как только я останавливался или садился хоть на тридцать секунд, он мягко опускался на пол около моих ног и сворачивался вокруг них калачиком.

Несколько раз я пытался упредить это, попросив его оставаться на месте: «Наузад, я просто иду заварить чай. Останься здесь, я вернусь через три минуты». Но стоило мне встать, как мой верный друг, издав легкий стон, поднимался и топал за мной. «Наузи!» — говорил я ему, качая головой в надежде, что это его остановит. Но это не срабатывало. Он пристал ко мне, словно клей, словно мысль о том, что он снова расстанется со мной, была для него слишком тяжелой.

На секунду я задумался о нашей первой встрече там, в Гильменде. Я вспомнил, как я был удивлен и тронут теплотой, которую этот казавшийся свирепым зверь однажды выказал мне после того, как между нами установилась доверительная связь. Именно поэтому письмо, пришедшее мне на имейл, сразу же привлекло мое внимание. В теме письма было сказано прямо: «Афганской собаке требуется помощь».

Я немедленно открыл письмо и начал проматывать долгий и подробный текст сообщения.

Надо сказать, оно не было таким уж прямолинейным. Насколько я смог понять, оно пришло от некой голландки по имени Натали, как-то связанной с румынской организацией, занимающейся спасением собак. Сначала я не понял, при чем тут Афганистан. Но затем прочел, что она пишет от имени голландца-морпеха, забравшего себе афганскую беспризорную собаку и отчаявшегося найти ей дом в Нидерландах. Он столкнулся с той же проблемой, что и я в свое время: отсутствием помощи со стороны армии, и он был не в курсе насчет того, что такие центры спасения существуют.

— Похоже, у нас есть работенка, — сказал я, глянув на Наузада.

Я не смог удержаться от смеха, когда прочел имя собаки. Ее звали Фубар. «Ручаюсь, Натали не имеет понятия, что оно означает», — сказал я самому себе. Но я-то знал.

Ребенком я увлекался всем, что имело отношение к войне во Вьетнаме — полагаю, по глупости и малолетству. Картина боевого вертолета над дремучими джунглями каким-то непонятным образом будоражила мое воображение.

Значение аббревиатуры «ФУБАР» (англ. FUBAR) я почерпнул со страниц «Ястреба», большой книги о том конфликте, где излагалась история пилота-вертолетчика, служившего во Вьетнаме. Эта аббревиатура означала, что все и было-то плохо, а стало еще хуже. Впрочем, на войне так оно часто и происходит.

— Фубар, — сказал я вслух Наузаду у моих ног. — Как они могли назвать собаку таким именем?

Я продолжал смеяться еще несколько минут после того, как приступил к операции по ее спасению.

Мне понадобилось списаться с несколькими адресатами, чтобы собрать воедино историю Фубар, и я скоро обнаружил, почему ее спасению придается так много ее значения. На одной из присланных мне фотографий, около противоминных убежищ в голландском военном лагере красовалась веселая копна белой (по большей части) пушистой шерсти с задранным вверх хвостом.

Вне всяких сомнений, она смотрелась великолепно. Почти совершенно белая, с двумя похожими на полумаску черными полосами, тянущимися от глаз к ушам, она напоминала мне завернутого в плащ супергероя-крестоносца из марвеловских комиксов.

Поразительно, что, будучи в шаге от смерти, она была спасена Крисом — голландским морпехом, с которым я таки в результате списался. Крис входил в состав отделения голландских морпехов, состоявшего из шести человек. Отделение располагалось на разведбазе севернее от Таринкота в провинции Урузган, что в центральном Афганистане. Они инструктировали сорок человек, составлявших недавно сформированное подразделение Афганской Национальной Армии (англ. Afghan National Army) — те были жесткими парнями, готовыми к действиям всегда, когда у АНА (англ. ANA; сокр. от англ. Afghan National Army) для этого появлялся какой-либо повод.

Однажды отряд с разведбазы выполнял миссию, связанную с поиском и зачисткой в особо лесистой местности, известной как «зеленка». Задание было простым: разыскивать талибские СВУ (самодельные взрывные устройства) и деактивировать их.

В течение моей службы я получил опыт, связанный с минами и СВУ, разбросанными средь афганского ландшафта, так что мне было легко представить операцию, описываемую Крисом. Он писал о низком рычании моторов, единственном слышимом звуке, в то время как все сосредоточенно прощупывают взглядом каждый дюйм дороги впереди и по бокам, в тихом страхе перед тем, что может скрывать в себе эта пустошь.

Я помню это чувство.

Из-за езды на «Лендровере» с открытым верхом посреди афганской зимы, он и его сослуживцы были одеты в тяжелую зимнюю форму, служившую для защиты от резких зимних ветров.

Примерно в километре от кромки «зеленки», где операция вступала в особо серьезную фазу, Крис с сослуживцами с ужасом увидели, как «бушмастер» впереди едва не раздавил маленький, не больше сдувшегося футбольного мяча, белесый комок, свернувшийся прямо у края ухабистой дороги, по которой они ехали.

Днище бронетранспортеров «бушмастер» специально защищено от взрыва противопехотной мины или СВУ. Его усиленные шины способны раздавить какой-нибудь предмет, а парни внутри этого даже не почувствуют.

Однако Крис и капрал, управлявший «Лендровером», немедленно распознали, чем был предмет у дороги.