Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дорошев закончил допрашивать сторожа кладбища, когда майор неожиданно спросил: “А где стажерка?”.
Тут они заметили, что оказывается Валюшкина отсутствовала, причем с самого утра. Впрочем, это не удивительно, стажерку могли просто не заметить. Обыскали весь отдел — нигде не нашли, наконец-то догадались спросить в отделе кадров личный номер. Позвонили — гудки идут, не отвечает.
Совершенно случайно столкнулись со Светланой из этого же отдела, таким образом выяснилось, что стажерка с сегодняшнего дня ушла на больничный.
Перегудов и Дорошев пытались сами разобраться с делами Панина, вскрыли сейф, там кроме начатой бутылки конька, хранилась еще палка копченой колбасы, кусок воблы, эротический роман и записная книжка. Осмотрели всё в кабинете, проверили каждую бумажку, каждую запись, про урну не забыли — ничего не выяснили. Единственное, что вызывало интерес, так это облачное хранилище, к которому доступ был закрыт, как и к почтовому ящику.
Майор принял решение все-таки вызвать Валюшкину в отдел, пусть и больную, похоже без нее никак, поэтому отправил за ней Дорошева. Тот сначала воспротивился, мол, человеку плохо, возможно грипп, не надо беспокоить. Перегудов проигнорировал протест и велел привезти стажерку в любом состоянии, на месте подлечат.
Максиму ничего не оставалось, как исполнить приказ. У той же Светочки он взял адрес Валюшкиной и поехал.
Стажерка жила в мрачном районе, где сплошной стеной тянулись старые многоэтажки и все бы выглядело куда более приглядно, если бы не портящая абсолютно весь постсоветский антураж заброшенная высотка, которую то ли начали строить, то ли вообще снести забыли.
В лабиринте одинаковых человеческих муравейников, он сумел отыскать нужный подъезд. Кнопки лифта кто-то нехороший выжег, внутри воняло мочой. Максима передернуло от отвращения, какая мерзость. И как они здесь живут, подумал столичный капитан и решил подняться по лестнице. По всей стене лестничной клетки кто-то такой же нехороший охарактеризовал какую-то Верку из семидесятой квартиры, как гулящую женщину. Дорошев хмыкнул и пошел дальше.
Будучи помешанным на спорте и зоже, он с легкостью проскочил шесть лестничных пролетов и не мешкая, позвонил в затертый дверной звонок. Прошла минута — тишина, позвонил еще раз. Наконец-то из-за обшарпанной, обитой войлоком двери послышался слабый голосок: “Кто там?”.
— Привет, Аленка! — бодро воскликнул Дорошев. — Я к тебе по делу срочному, открой пожалуйста.
Щелкнул замок, на пороге стояла вовсе не Аленка, просто голос похожий. Внешнее сходство не ускользнуло от глаз следователя. Это мать, как пить дать, стажерка ее точная копия. Женщина выглядела уставшей, замученной и старше своих лет однозначно, горбилась, как старуха и сжимала плечи.
— Здравствуйте, а можно с Аленой поговорить? Я ее коллега.
— Она так сильно заболела, — тихо ответила ее мать, скорбно качая головой. — Со вчерашнего вечера, как вернулась, сморило ее, температура тридцать девять, даже бредить начала.
— Ай-яй-яй, как не вовремя! — сокрушался Дорошев, почесывая затылок.
Всё же команду старшего коллеги надо выполнить.
— Я только пару вопросов ей задам, можно? Дело очень срочное.
Женщина пожала маленькими плечами и пустила его, провела в комнату к дочери.
Стажерка спала, бледная, точно мертвая. Максим дотронулся до ее холодной руки. Веки девушки вздрогнули, приподнялись. Она попыталась встать с постели, опершись на локти.
— Не надо, не надо! Не вставай! Ты как себя чувствуешь?
— Извините, — прошептала Валюшкина и все-таки сумела приподняться и сесть на кровати.
Она неловко поправила сбившиеся в паклю волосы, понимая, что выглядит просто ужасно, дрожащими пальцами пыталась заправить их за уши.
— Это точно грипп? Может надо в больницу?
— Нет-нет, мне уже лучше. Что-то случилось?
— Вчера кто-то жестоко убил капитана Панина. Нужна твоя помощь, чтобы разобраться с делами, которые он вел в последнее время.
Валюшкина не стала жалостливо вздыхать по своему бывшему, ныне покойному руководителю, лишь попросила дать ей десять минут, чтобы привести себя в порядок.
Максим вышел из спальни, осмотрелся. Вид, конечно, удручающий: оборванные местами обои, выцветшие от времени, старая мебель, к которой страшно притронуться — вдруг развалится.
— Может-быть чаю? — вежливо поинтересовалась хозяйка.
— Нет, спасибо.
Как-то не хотелось в этой унылой убогой квартире ни пить, ни есть. Уйти бы отсюда и никогда не возвращаться.
Интриги и расследования
В общем-то Панин — белый лист бумаги, простой как двери, ни тебе заморочек, ни загадок. Единственное, что заинтересовало следственную группу — список дежурств, хранившийся в облаке.
Стажерка не знала паролей покойного начальника, тем не менее угадала с первого раза. Четыре единицы — таков незамысловатый пароль придумал Панин и Дорошев хлопнул себя по лбу, воскликнув: “Блин, конечно! Как я не догадался!”.
И казалось бы, что такого — ну хранит капитан в облаке список дежурств? Ничего из этого не следует, если бы не одно любопытное совпадение — даты дежурств совпадали с датами убийств молодых девушек.
Перегудов и Дорошев пространно переглянулись и попросили Валюшкину распечатать списки, покорно исполнив поручение, она бледная и обессиленная зажала ладошки между ног и клевала носом.
— Товарищ майор, я думаю на сегодня хватит? Отпустим стажера? — беспокоился о ней Максим.
Перегудов и сам видел болезненное состояние девушки и утвердительно кивнул.
— Идите стажер, лечитесь.
— Всё нормально, — проблеяла она. — Я в порядке и могу работать.
— Идите, — велел ей Перегудов. — Не хватало, чтобы вы здесь весь отдел заразили! Немедленно в постель, лейтенант Валюшкина. Это приказ!
Она не стала спорить и пошатываясь встала со стула, поплелась к выходу. Дорошев было заметался на месте, всё-таки неудобно одну ее больную отпускать.
— Майор, разрешите провести стажера хотя бы до остановки?
Перегудов ответить не успел:
— Спасибо, я сама дойду, — отказалась от помощи Валюшкина и покинула кабинет.
После обеда вернулась измученная, уставшая Астахова, терзаемая тысячей догадок и подозрений. Ее мучила недосказанность во всём, а в каждом мерещился предатель. Самое ужасное в этой истории то, что правда была где-то рядом, вот-вот протяни руку и схватишь ее за хвост. И полковница бесилась и злилась до внутренней истерики, впервые очутившись в тупике, впервые чувствуя себя полной дурой, не способной разглядеть такую простую на первый взгляд истину. Именно в этот момент она задумалась о своей собственной значимости
