поздно кто-нибудь из них заболевал, кто-нибудь был несчастлив в браке, у кого-то не было детей, а кто-то не возвращался с войны или из армии.

Много поколений Василиса Мартыновна наслаждалась этой игрой судеб, и почти всегда справедливость торжествовала. Чужую жизнь нельзя было назвать счастливой, а в этом и состояла высшая справедливость.

Лето уже мучило жарой, ещё не успев начаться, и из-за духоты приходилось распахивать окна, впуская пыль и комаров. Старушка раздражённо отмахивалась, потому что москитные сетки были старые и дырявые. Шёл второй час ночи, в квартирах стояла тишина, изредка нарушаемая спешащими поездами. Они очень сильно мешали спать или даже пытаться заснуть, и Василиса Мартыновна их ненавидела лютой ненавистью уже давным-давно.

Несмотря на старость, слух у неё был отменный, иногда удавалось услышать очень пикантные подробности чужой личной жизни. Но в последнее время было тоскливое затишье, слышны были только вопли соседского ненормального мальчишки.

Вот как раз открылась и закрылась их дверь, и Василиса Мартыновна по привычке напряглась, прислушиваясь. Никто не пошёл в туалет или душ, никто даже не двинулся по коридору, тишина говорила, что это ей послышалось.

Старушка уже хотела подойти к двери и выглянуть, как вдруг быстрые мелкие шажки пронеслись по дощатому полу коридора и затихли в конце, у комнаты 25, то есть местного хамоватого молодого алкаша, как его про себя называла Василиса Мартыновна.

Такие, как Денис Симаков, были давно ей понятны и отвратительны. Он жил в своё удовольствие, ни с кем не считаясь, водил толпу девок и спившихся друзей — таких же никчёмных, как и он сам. Девки от него сходили с ума именно потому, что он вытирал о них ноги — это был закон жизни, и, похоже, сам Денис его неплохо знал.

Мать оборванца была очень несчастливой матерью одиночкой, сгнившей от рака лет десять назад, и сыночек её возглавлял список неудачников, прозябающих в безделье и собственной тупости.

Молниеносно подумав обо всём этом, старушка проворно подошла к своей двери и бесшумно выглянула. В щель ей как раз была видна дальняя часть коридора с большой дверью в кладовку и дверью 25 и 24-й квартир. Возле двери Дениса стояла с распущенными по спине волосами её соседка, молодая мать этого Дауна или какой у него там диагноз. Секунда, и женщина исчезла за его дверью.

Василиса Мартыновна замерла от этого зрелища. Оказывается, эта невзрачная тихоня ходила к местному алкоголику и наркоману (в этом старушка была уверена, одно без другого не могло быть) за тем, чтобы поваляться в его грязной постели. Вот это да, нечего сказать — поворот событий. Дочечка ещё и мамочку переплюнет, самую откровенную и развратную проститутку, какую видела эта старая коммуналка.

Старушка вернулась к креслу и стала терпеливо ждать, чтобы хоть что-нибудь услышать или узнать, когда же бесстыжая любовница вернётся обратно.

Не идти вперёд, значит идти назад — было кредо Светы. Это она говорила себе каждый день, глядя в зеркало и видя там очень красивую и ухоженную девушку. Ей уже исполнился двадцать один год, а найти то, чего так хотелось, пока не удавалось. Но, надо отдать ей должное, в этом Света винила не кого-нибудь, а себя.

Ей нравились иностранцы, но они не были настроены на что-то серьёзное с русскими девушками, воспринимая их как мимолётное, возможно, сладкое, но увлечение, не больше. Света пыталась бороться с этим, запасть глубже, дотронуться до души, но наталкивалась на глухую стену, как будто у них не было ничего, кроме жажды денег и наслаждений, порой не совсем обычных.

Лето подошло незаметно, а это для неё означало только одно — скоро каникулы, которые не с кем провести. Подруг у себялюбивой красавицы почти не было, её почему-то сторонились популярные и звёздные однокурсницы, но Свету это не трогало. Она знала, чего хотела, и была уверена, что добьётся этого. Её целеустремлённости можно было позавидовать.

Несколько парней с курса Светы многое отдали бы только за то, чтобы покурить с ней возле университета, она знала об этом, но могла обратить внимание только на таких, как Стас Рогожин. Он учился, как и она, на последнем курсе журналистского факультета. Поговаривали, что папа побоялся отпускать его в Москву, а также поговаривали, что парень проштрафился за что-то и потому остался дома, хотя мог бы учиться в Англии или Америке.

Несмотря на свой высокий социальный статус, Стас был испорчен совсем чуть-чуть, и даже общался со Светой, вот только дальше «привет-пока» дело не заходило. Девушка не то чтобы зацикливалась на нём, совсем нет, но пристально наблюдала. Она знала, что Стас — местная звезда и знаменитость. У него была собственная группа, которая играла неплохую музыку в стиле хип-хоп, а Стас был солистом и сочинителем многих песен. Он признавался, что это только хобби, однако уже несколько раз записывался и выступал в области. Короче говоря, Стас Рогожин был звездой, быть может, и не яркой, но папа вполне мог помочь заблистать.

Свете мешали подобраться к нему его поклонницы, их было слишком много, да и весь этот шум вокруг него раздражал девушку. Она лучше бы предпочла солидного мужчину старше неё без этих павлиньих потребностей в известности.

Несколько раз ей приходилось брать у него интервью для молодёжных журналов, и то, как он держался и преподносил себя, ей не нравилось. Онзнал, что его талант замечают и превозносят, и конечно стал рано болеть звёздной болезнью.

Сегодня Света встретила его в университете в толпе девушек. Он улыбался и раздавал автографы, а случайно увидев её, отошёл от поклонниц.

— Привет! Как дела? — спросил Стас, улыбаясь почти профессионально, у него были очень ровные и красивые зубы.

Света удивилась, резко остановившись в фойе, но тут же пришла в себя, откинув волосы назад непринуждённым жестом.

Стас был одет в широкие джинсы на два-три размера больше, низко висевшие на бёдрах, свободную футболку и бейсболку с эмблемой «Нью-Йорк» на лбу.

Он окинул Свету голубыми глазами и остановился на чуть надменном и очень миловидном лице.

— Отлично, — ответила она на его вопрос и продолжила открыто, не смущаясь, смотреть прямо в глаза. Такие девушки нравились ему.

— Слушай, мне с тобой надо поболтать.

Света чуть не рассмеялась, настолько это было девчачье слово. Стас указал на улицу, и они вместе вышли в двустворчатые тяжёлые двери.

Они прошли на стоянку к его красно кричащему «Мерседесу SLK 200» и сели в машину.

— Слушай, у меня проблемы, я в полном дерьме, — откровенно признался парень. — Меня достают