пересекая синие извилистые линии рек, и не замечать на гладкой поверхности покрытые облаками ледники, оползни из огромных заросших мхом камней, пещеры с наскальными рисунками и туманные болота, над которыми днем и ночью горят призрачные огоньки духов тайги.

Путешествовать взглядом легко и приятно. Мы можем сколько угодно перелистывать атлас, изучая названия незнакомых долин и рек, но мир за окном при этом не изменится. Другое дело, если вы отправляетесь в путь сами, в эшелоне, где люди собраны не по своей воле.

— …Это черт знает что! Почему мы, административно-высланные, должны ехать в таких условиях? Почему мы с женой не можем ехать в Иркутск в обычном плацкартном вагоне, рядом с нормальными, приличными людьми, а не со всяким отребьем?! Я, порядочный человек, инженер с высшим образованием, должен целую неделю смотреть на рожи каких-то изгоев, не иметь возможности покупать себе на станциях горячую еду и бояться, что на мое пальто переползут вши со всего вагона… Ехать вместе с отбросами общества!.. — представительный мужчина возмущенно ткнул пальцем в сторону соседнего купе. Он обращался только к Алексею, но его сильный голос звучал для одного слушателя слишком громко.

— Саша, не надо. Тебе вредно волноваться, — тихо попросила инженера женщина в рыжеватой шубе. Скинув на плечи белый платок, она сидела на нижней полке рядом с Верой и растерянно смотрела на гору чемоданов, загораживающих весь проход. Надо было как-то устраиваться в том мире, который есть, дорога предстояла долгая, состав постоянно пропускал другие поезда. Вот и сейчас эшелон остановился посреди поля. Где-то впереди паровоз со свистом стравливал пар, снопы искр в темноте рассыпались по шпалам. Зарешеченные окна вагонов светились желтыми огнями, хлопали двери теплушек, и было слышно, как по путям, разговаривая, ходят солдаты.

Вагон для ссыльных, маленькая вселенная, ничем не отличался от любого другого столыпинского вагона. Купе-отсеки со сплошной верхней полкой, в которые набивалось по восемь-десять человек, зарешеченные с двух сторон окна-слепыши, бак с водой и маленький туалет без умывальника. Только двери решеток, отгораживающие купе от прохода, где обычно дежурит конвой, были сняты. Ссыльные — это не заключенные. В обязанности конвоя входило в основном оцепление эшелона на станциях. Как только посадка закончилась, помощник начальника караула просто закрыл оба тамбура, предоставив людям самим разбираться с местами.

Люди, куда бы они ни попали, первым делом стараются разъединиться по социальным признакам. К тому же у каждого своя предыстория: кого-то забрали в день отъезда, а кто-то просидел в сборных камерах целую неделю. В купе Измайловых, кроме представительного инженера и его супруги, остановились еще четыре человека: женщина со скорбным лицом, в желтом вязанном берете; молодой курчавый парень с редкой бородкой и живыми карими глазами; какой-то старичок, не по сезону одетый в светлый парусиновый костюм, и седой, молчаливый мужчина в черном потертом пальто. Все, кроме седого, по административной высылке направлялись в Иркутск.

Как только эшелон тронулся, женщина в желтом берете молча села в самый угол купе, пряча лицо под тенью верхней полки. Свой багаж — единственный маленький фибровый чемоданчик, она положила себе на колени, словно боялась, что у нее отберут последнее. Седой мужчина, не замечая недовольный взгляд инженера, забросил на верхнюю полку свой сморщенный заплечный мешок и, не снимая пальто, полез следом. В поведении этого пассажира было заметно, что он не желает отягощать свою жизнь лишними знакомствами.

В купе постоянно заглядывали какие-то люди. Двое пахнущих подвалом мужчин попытались присесть рядом с инженером, но, посмотрев на его лицо, быстро встали и ушли, мазнув по раскрытым чемоданам долгими липкими взглядами.

— Нет, вы видели? — продолжал возмущаться инженер, подчеркнуто обращаясь только к Алексею. — Как с такими ехать? На вещах спать?.. Нищие, уголовники, через купе батюшка расположился вместе со всем приходом… Как только прибудем в Тобольск, напишу такую жалобу…

В этот момент состав дернулся, двери тамбура с лязгом открылись, и в вагон в сопровождении двух солдат, с папкой в руках, вошел молодой начальник этапа. Румяные от холодного ветра солдаты, снятые с постов на открытых площадках, своими винтовками и плечами в тяжелых тулупах загородили весь проход. Гул голосов сразу утих, из каждого купе стали выглядывать любопытные лица.

— Внимание! — крикнул молодой командир, стараясь, чтобы его слышал весь вагон. — Граждане ссыльные! До Смоленска вы будете находиться в распоряжении конвоя 5-го отдельного белорусского полка ОГПУ. На всем протяжении пути любая попытка покинуть вагон будет расцениваться как побег. Во время стоянок на станциях запрещается выглядывать в окна вагона, разговаривать с людьми на перронах и, тем более, принимать от них и предавать любые предметы. За нарушение требований будете наказаны. Всем понятно? При возникновении чрезвычайной ситуации старшему по вагону следует громко стучать в двери тамбуров, привлекая внимание часового на площадке. От себя подчеркну — только при чрезвычайной ситуации! За ложный вызов будете наказаны.

Покачиваясь в такт движения поезда, начальник прошелся по вагону и остановился возле щуплого мужичка в рваной телогрейке. Наверное, ему не нашлось места ни в одном купе. Мужичок испуганно заморгал глазами.

— Фамилия?

— Так Ситневы мы, — еле слышно ответил мужичок, втягивая голову в плечи.

— Назначаетесь старшим. С этой минуты вы отвечаете за все происходящее в вашем вагоне, — молодой командир похлопал ошалевшего мужика по плечу. Всего два часа назад он, расстегнув воротничок гимнастерки с новенькими кубиками на голубых петлицах, пил чай с вишневым вареньем и туманно рассказывал своей невесте о трудных и опасных буднях службы. Это был его первый этап. Сейчас командир смотрел на себя взглядом своей девушки.

— Вопросик можно, старшой? — из соседнего с Измайловыми купе выглянул плотный нагловатый парень в коверкотовом пиджаке. В серых, с прищуром, глазах парня читалась скрытая насмешка. На переносице и скуле, желтым и синим, темнели заживающие кровоподтеки. Позднее Вера вспомнила, что видела этого парня, еще без синяков, в коридоре райотдела милиции.

— Кто это вас так разукрасил? — сразу спросил начальник этапа, указывая на кровоподтеки. — В сборной камере драка была?

— Да нет, ваши постарались. Или почерк коллег не узнаете? — блеснув золотой фиксой, улыбнулся парень. Казалось, его забавляла показная суровость молодого командира.

— Значит, мало дали. Что у вас за вопрос?

— Вопроса два. Первый — что с питанием? Второй личный… — парень оглянулся по сторонам и доверительно понизил голос, — как к представителю власти…

— Говорите, — снисходительно разрешил начальник.

— Понимаете, я тут подумал… Хочу в коммунистическую партию заявление подать. Понимаю, конечно, что рановато, — плохо еще знаю труды основателей. С теорией слабовато. Но зато верю в светлое будущее и не хочу оставаться в стороне. А