Там буквально через слово все вычеркнуто черными маркерами. Я даже представления не имею, что он годами делал в Нью-Йорке, какие задания выполнял.

— Витя, ты знаешь, как я к тебе отношусь, — сказал Деев. — В свое время ты мне жизнь спас. И до конца дней буду помнить добро. Но сейчас могу дать только самую скудную информацию. Какие он выполнял задания, сказать не могу. Да и это тебе и не нужно. Скажу только, что он занимался серьезными делами. Одна особенность: Разин всегда имел при себе крупные суммы наличных. Это не его деньги, а наши, комитетские. В центре им были довольны. Загляни в свой файл и еще раз посмотри, сколько у него наград. В том числе орденов, которые, как правило, дают офицерам на войне, за особые заслуги, за успешные боевые операции. Для тебя он останется человеком, который занимался нелегальной работой в США. И все… Без лишней лирики.

— А каков от в быту? — спросил Орлов.

— В быту он не самый продвинутый. А наш быт, советский, может доконать любого, самого крепкого человека. А у Разина ремонт на даче, там проблемы с фундаментом. Надо заботиться о самом себе, доставать продукты, стоять в очередях, что-то готовить, стирать. Тут все понятно… Курировать операцию будет полковник Колодный, ты его хорошо знаешь. Ну, вот и все, пожалуй.

Деев посмотрел на часы и поднялся.

Глава 9

На исходе февраля Алексей Разин добрался до Москвы, это был сложный и долгий путь. Дорога началась в Пенсильвании, дальше машиной через границу, до канадского Торонто, затем перелет в Европу, сначала был Париж, после Варшава и Москва. В Шереметьево его встретили сослуживцы, довезли до дома. Около подъезда стояла темная волга Комитета госбезопасности, рядом топтался полковник Иван Андреевич Колодный.

Самолет опоздал почти на полтора часа, ждать пришлось долго, но Колодный выглядел свежим. Когда Разин вышел из микроавтобуса, полковник быстро зашагал навстречу, остановился, поставил на асфальт темный портфельчик, обнял двумя руками за плечи и поцеловал в щеку. Потом отступил на пару шагов, вытащил платок и вытер глаза. Сказал, что Разин неплохо выглядит, словно из санатория, даже помолодел. Сослуживцы и Колодный поднялась на восьмой этаж сталинского дома.

Вошли в квартиру, пропахшую табачным дымом и чужими духами или одеколоном, терпким, с ароматом сандалового дерева. Комнаты темноватые, две просторные, одна маленькая, кухня небольшая и вытянутая, зато из окна гостиной видно Москва-реку и Киевский мост. На окнах тяжелые пыльные занавески. В квартире появились какие-то предметы, мелочи, которых Разин никогда раньше не видел, или забыл, будто не переступал этот порог долгие годы.

Скинули пальто и плащи, все почему-то были смущены, говорили тихо, будто боялись разбудить больного или ребенка, да и о чем тут говорить, — человек хотел вернуться к жене, в семью, а не в пустые стены. Задавать вопросы не полагается, да и незачем. Стали торопиться скорее выставить из сумок продукты, уже нарезанную колбасу, соленые огурцы, квашенную капусту, готовый салат и водку. Кухонный стол был длинным и широким, расселись.

Выпили за возвращение, за дружбу, за Таню, чтоб земля ей пухом. Кто-то из сослуживцев заметил, что квартира прекрасная, Разин тут неплохо отдохнет, хотел еще что-то сказать, но остановился, решив, что уже сказал лишнее. Разин зачем-то пустился в долгие объяснения, которых от него не ждали, сказал, что квартира не его, а тестя, отставного генерал-майора, последние десять лет служившего в Генштабе. Разин с женой, теперь уже покойной, переехали сюда семь лет назад, а тесть к ним в Тушино, но вообще-то он почти весь год живет на даче.

Налили еще по стопке. Тут поднялся Колодный и сказал, что ему надо уходить, но напоследок он хочет коротко переговорить с Разиным. Они зашли в спальню, начальник сказал, что надо держаться, — будет тяжело, но со временем боль утраты пройдет, немного помялся и добавил:

— Ты вот что… Твой рапорт, составленный еще в Канаде, мы получили по дипломатической почте. Там у тебя, кажется, страниц восемь. Значит, надо подробнее описать последние дни и недели в Нью-Йорке. И то, с чего началось, — эту заваруху в гараже. Буквально по минутам. Ты все помнишь? И хорошо… Дело привычное. Желательно, послезавтра к вечеру. Успеешь? И хорошо… Как только закончишь, звони. Пришлют человека.

Колодный улыбнулся, похлопал его по плечу, сказал, что Разин до ста лет дотянет, если сумел выбраться живым из такой заварухи и отделаться царапиной. Разин равнодушно кивнул, мол, мне очень жаль, что не меня убили там, в этой помойке. Даже как-то неловко, неудобно, что выжил.

— Закончишь с писаниной, можно будет выспаться и отдохнуть, — ободрил Колодный. — Тебя не будут донимать неделю. А в понедельник, возможно, встретимся в Ясенево. В тот же день, видимо, будет первый разговор с руководством, надо подготовиться. Много вопросов накопилось.

Колодный сел на кровать и сказал, что в жизни есть и приятные моменты, — копились не только вопросы, но и деньги, тут зарплата, премиальные, командировочные, еще кое-что на карманные расходы, — всего пять тысяч с копейками. С таким деньгами можно завтра же прийти в профком и записаться на новые «жигули», Разина из уважения пустят без очереди. Полковник надел очки, достал из портфельчика два пакета, один, очевидно, с вопросами к Разину, на которые надо ответить в течении суток, другой пакет был с деньгами, — и попросил расписаться в четырех ведомостях. Он потряс руку Разина и ушел, посоветовав долго не засиживаться, но все уже и так собрались на выход.

Оставшись один, Разин принял душ, лег в кровать и спросил себя, что такое дружба. Наверное, это некий вид материи, еще не открытый учеными. А что она делает с человеком, помогает ему жить или наоборот, укорачивает жизнь? Он заснул, так и не разобравшись в этом вопросе. Проснулся под утро, посмотрел на наручные часы и с трудом понял, что проспал полутора суток.

* * *

В первый же свободный день Разин съездил на могилу жены, это было старое кладбище, окруженное коробками новых домов. Он прошел по асфальтовой дорожке вдоль колумбария. Вокруг никого, накрапывал дождик, снег потемнел. Он остановился на дорожке, до могилы оставалось шагов пятнадцать, заправил джинсы в резиновые сапоги, прошел вперед. Здесь же была похоронена мать Татьяны, из снега выглядывала небольшая мраморная доска с ее именем и фотографией, железная загородка в пятнах ржавчины стояла косо. Земля не осела, венки давно убрали, снег покрыл грязь. Он зашел за ограду, положил букетик цветов.

Постоял, достал из сумки недопитую бутылку