— Так твоя мать умерла родами, да?

Меллиора кивнула.

— Я так хотела сестренку. Мне было пять лет, и казалось, я ждала ее долго-долго. Я так обрадовалась, когда она родилась. Думала, что с ней сразу же можно будет играть. Но мне сказали, что придется подождать, пока она подрастет. Помню, я без конца бегала к отцу и говорила: «Я подождала. Она уже подросла, нам с ней уже можно играть?» Я строила для Керенсы планы. Я знала, что она будет Керенса еще до того, как она родилась. Отец хотел дать ей корнуэльское имя и сказал, что оно красивое, потому что означает мир и любовь, а это, говорил он, самое ценное на свете. И мама говорила о ней, она была уверена, что у нее родится девочка. Так что мы ждали Керенсу. Все обернулось плохо, как видишь. Она умерла, и мама тоже, и все стало совсем по-другому с тех пор. Няни, гувернантки, домоправительницы… а я мечтала о сестренке. Больше всего на свете мне хотелось иметь сестру…

— Понимаю.

— Вот почему, когда я увидела, как ты там стоишь… и потому, что тебя звали Керенса. Понимаешь, о чем я?

— А я думала, что тебе стало меня жалко.

— Мне жалко всех, кто на помосте для найма, но ведь не могу же я всех привести домой? Папа и так беспокоится, сумеем ли мы оплатить счета. — Она рассмеялась. — Я рада, что ты оказалась здесь.

Я смотрела на надгробие и думала о случайности, давшей мне все, что я хотела. Могло быть совсем по-другому. Если бы эта маленькая Керенса осталась жива… если бы ее звали не Керенсой… где бы я сейчас была? Я подумала о маленьких поросячьих глазках Хаггети, о тонкогубом рте миссис Роулт, о багровом лице сэра Джастина и поразилась последовательности событий, имя которым — Случайность.

После нашего разговора на кладбище мы стали еще ближе друг другу. Меллиоре хотелось, чтобы я считала себя ее сестрой. Я ничего не имела против. Расчесывая ей волосы на ночь в тот вечер, я завела разговор о Джастине Сент-Ларнстоне.

— Как ты его находишь? — спросила я и увидела, как вспыхнули ее щеки.

— По-моему, он красивый.

— Лучше, чем Джонни?..

— А… Джонни! — в голосе послышалось презрение.

— Он с тобой много разговаривает?

— Кто… Джастин? Он всегда приветлив, когда я прихожу, но вечно очень занят. Он работает. В этом году он заканчивает учебу и тогда будет все время дома.

Она потихоньку улыбалась, думая о будущем, когда Джастин будет все время дома. Можно будет встретить его на прогулках верхом; и когда она с отцом придет к ним в гости, он будет дома.

— Он тебе нравится? — спросила я.

Она кивнула и улыбнулась.

— Больше, чем… Ким? — рискнула я.

— Ким? Ой, он такой необузданный! — Она сморщила нос. — Мне нравится Ким. Но Джастин, он словно… словно рыцарь. Сэр Галахэд или сэр Ланселот. Ким совсем другой.

Я вспомнила, как Ким нес Джо той ночью на руках к нашему домику. Вряд ли Джастин сделал бы для меня такое. Я вспомнила, как Ким солгал Меллиоре про мальчика, упавшего с дерева.

Мы с Меллиорой были словно сестры, у нас будут общие секреты, приключения, жизнь. Пускай она выбирает себе Джастина Сент-Ларнстона. Моим же рыцарем будет Ким.

У мисс Келлоу был очередной приступ невралгии, и Меллиора, всегда сочувствовавшая больным, настояла, чтобы она легла в постель. Она задернула ей занавески и дала распоряжение миссис Йоу, чтобы мисс Келлоу не беспокоили до четырех часов, когда ей нужно будет подать чаю.

Позаботившись таким образом о мисс Келлоу, Меллиора послала за мной и сказала, что не прочь прогуляться верхом. У меня загорелись глаза, потому что, конечно, она не могла прогуливаться одна, и я была уверена, что она предпочтет мое общество обществу Белтера.

Меллиора села на своего пони, а я на Черри, которого обычно запрягали в двуколку. Я надеялась, что когда буду проезжать верхом на пони через поселок, меня увидит кто-нибудь из обитателей Сент-Ларнстона, хорошо бы Хетти Пенгастер, на которую я стала обращать больше внимания с тех пор, как заметила интерес Джонни Сент-Ларнстона к ней.

Но нас увидели всего несколько ребятишек, ставших в сторонку, когда мы проезжали: мальчики сдернули картузы, а девочки присели в реверансе, что меня очень порадовало.

Вскоре мы выехали на заболоченный вересковый луг, и от красоты открывшегося вида у меня перехватило дыхание. Кругом не было никаких признаков жилья: только вереск да небо и скалистые вершины холмов, вздымавшиеся над заболоченной землей. В пасмурную погоду зрелище могло бы показаться мрачноватым, но в этот день все искрилось, и когда солнце касалось ручейков, там и сям бегущих меж камнями, они начинали блестеть, как серебро, а капельки влаги на траве сверкали, словно бриллианты.

Меллиора слегка сжала бока своего пони и пустилась в галоп, я последовала за ней. Мы свернули с дороги и скакали по траве, пока Меллиора не остановилась перед каменным сооружением странной формы. Подъехав поближе к ней — я слегка отстала, потому что мой пони был не такой резвый, как у нее, — я увидела, что там стоят три больших плоских камня, вкопанных в землю и поддерживающих четвертый, который лежал на них сверху.

— Жутко, — серьезно сказала Меллиора. — Посмотри вокруг. Ни души. Только мы с тобой, Керенса, наедине со всем этим. Знаешь, что это? Это могила, надгробный знак. Много-много лет тому назад… за три или четыре тысячи лет до Рождества Христова люди, что жили здесь, устроили могильник. Эти камни не сдвинуть, хоть всю жизнь старайся. Правда ведь, Керенса, как странно, стоять тут и думать об этих людях?

Я взглянула на нее — ветер играл ее белокурыми волосами, ниспадавшими из-под шляпки для верховой езды, и она была сейчас такой хорошенькой. И серьезной.

— А тебе какие мысли навевает этот памятник, Керенса?

— Что времени впереди не так уж много.

— Не так уж много для чего?

— Чтобы жить, чтобы делать то, что хочется, чтобы получить то, чего хочется.

— Какие странные вещи ты говоришь, Керенса. И хорошо. Терпеть не могу, когда наперед знаешь, что тебе сейчас скажут. С мисс Келлоу я всегда знаю, и даже с папой. А с тобой — никогда.

— А с Джастином Сент-Ларнстоном?

Она отвернулась.

— Он меня почти не замечает, — грустно сказала она. — Ты говоришь, что времени не так уж много, а посмотри, как долго приходится ждать, пока не станешь взрослой.

— Ты так думаешь, потому что тебе пятнадцать, вот каждый проходящий год и кажется долгим, раз ты прожила всего пятнадцать лет и у тебя всего пятнадцать лет для сравнения. А когда тебе станет сорок или пятьдесят — каждый год покажется тебе короче, потому что сравнивать его ты будешь с сорока или пятьюдесятью прожитыми.

— Это кто тебе так сказал?

— Бабушка. Она мудрая женщина.

— Я о ней слышала. От Бесс и Кит. Они говорили, что она обладает «чарами» и умеет помогать людям.