Принимались протекционистские меры по защите отечественного промышленного и сельскохозяйственного производства. Так, например, чтобы сделать испанский уголь пригодным для паровозных топок, за границей был закуплен битум, необходимый для брикетирования угля.

1931–1933 годы были неудачными для испанской металлургии, так как на основном рынке сбыта испанской стали (в Великобритании) царил кризис. К тому же, в отличие от времен диктатуры Примо де Риверы, республиканское правительство развивало не железные дороги (они в основном электрифицировались), а автомагистрали. Шло большое государственное строительство ирригационных сооружений и ГЭС (чем-то похожее на «новый курс» Рузвельта). И при этом бюджет республики оставался сбалансированным, чем также не мог похвастаться Примо де Ривера. В целях экономии средств Прието вел переговоры с Советским Союзом о закупке бензина (вопиющий факт в глазах испанской реакции), так как СССР был готов продавать его на 18 % дешевле англичан и американцев.

Так как почти все забастовки в 1931–1933 годах выигрывали рабочие, их зарплата и жизненный уровень росли (в то время это было невиданным явлением в Западной Европе, пораженной кризисом). На свою дневную зарплату в 16 песет испанский металлург (наиболее высоко оплачиваемая категория рабочих) мог купить три с половиной килограмма говядины или двадцать с лишним килограммов белого хлеба. Правда, рабочие семьи были многодетными, а жены, как правило, не работали. Цены в стране сильно не росли, и стоимость жизни в 1933 году была ниже, чем во времена диктатуры. И все же многомиллионные массы неквалифицированных и сельскохозяйственных рабочих были вынуждены существовать на 2–3 песеты в день.

Несмотря на то, что правительство республики использовало в своей экономической политике приемы, вполне обычные для Западной Европы того времени, крупные помещики и представители финансового капитала все равно ненавидели дорвавшихся до власти либеральных профессоров. Это были «не свои люди», которые слишком сильно заботились о благе черни.

Ненависть реакции вызвала и военная реформа, осуществленная профессором литературы Асаньей. Последний, правда, был корреспондентом во Франции в годы Первой мировой войны, и его острый ум сформировал концепцию преобразований, которая выглядит очень современной и в наши дни. Асанья хотел сделать вооруженные силы более компактными, дешевыми, технически совершенными и аполитичными.

Уже 22 апреля 1931 года появился первый «военный декрет» Асаньи, требовавший от всех офицеров принесения присяги на верность республике, включая обязательство защищать ее с оружием в руках. Если офицер отказывался дать присягу, то он должен был оставить военную службу. В требовании присяги не было ничего необычного, но правая пресса сразу же обрушилась на ненавистного ей Асанью за то, что он лишал-де принципиальных офицеров карьеры и средств к существованию. Но уже 25 апреля военный министр в новом декрете сообщал, что решившим подать в отставку офицерам будет полностью сохранено их жалованье (включая его последующее повышение, как если бы офицер продолжал служить и получать новые знания). Даже многие враги республики вынуждены были признать эту меру благородной. Противники Асаньи заговорили теперь уже о попытке «подкупа» офицеров. Из 26 тысяч офицеров (1 на 9 солдат) испанской армии 1930 года в отставку подала одна треть, из которых, в свою очередь, две трети были полковниками, потерявшими всякую надежду стать генералами. К сожалению, из армии ушло много либерально настроенных офицеров, которым давно претила затхлая, пронизанная предрассудками общественная атмосфера в казармах. Генералы-»африканцы», напротив, остались, а именно они ненавидели республику больше всего.

Асанья сократил численность дивизий испанской армии вдвое (с 16 до 8) и ликвидировал должности военных генерал-капитанов (т. е. генерал-губернаторов) провинций, к которым переходила в случае объявления осадного положения и гражданская власть. Высшей армейской должностью стал дивизионный генерал. Всего новая испанская армия должна была состоять из 80 генералов (вместо прежних 195) 7600 офицеров (в 1930 году майоров и капитанов было больше, чем сержантов) и 105 тысяч солдат в самой Испании и 1700 офицеров и 42 тысяч солдат в Марокко.

3 июля Асанья объявил о пересмотре всех военных назначений, сделанных во времена диктатуры, а 14 июля была закрыта единственная общая для всех родов войск военная академия в Сарагосе. Ее начальником был генерал Франсиско Франко. Слушателям академии генерал запомнился призывами к безусловному патриотизму и борьбой за нравственность и здоровье курсантов, которым было предписано всегда иметь с собой презерватив, чтобы не заразиться венерическими болезнями.

Франко не принял республику внутренне, но будучи очень осторожным человеком, демонстрировал внешнюю лояльность новым властям, которые, впрочем, не обманывались насчет его действительных настроений. Приказ о расформировании академии застал Франко на маневрах в Пиренеях. Он решил, что Асанья мстит ему за блестящую карьеру в Марокко. Хотя на самом деле военный министр считал, что преподавание в академии устарело: там не уделяли никакого внимания современным методам ведения боя, а увлекались шагистикой и воспитанием весьма спорных моральных качеств (офицерам внушали чувство кастовости, превосходства над гражданскими людьми, мессианизма). 14 июля 1931 года в своей прощальной речи перед слушателями академии Франко почти открыто критиковал действия правительства. Но когда Асанья сделал ему замечание, будущий диктатор поспешил оправдаться. 21 августа 1931 года в военном министерстве произошла встреча двух будущих врагов. Франко пришлось еще раз выслушать выговор за речь в Сарагосе, и он повторно заверил Асанью в своей лояльности, хотя и с улыбкой намекнул военному министру, что знает об установленном за ним полицейским наблюдением (это было правдой). Асанья смутился и распорядился снять слежку, хотя по-прежнему считал Франко врагом республики.

Помимо закрытия академии в Сарагосе Асанья обязал всех офицеров, желавших обучаться в академиях родов войск, пройти перед этим действительную военную службу и прослушать курс лекций по общественным наукам в гражданских университетах. Кроме того, Асанья расширил возможности сержантского состава получать офицерские звания, чтобы создать новое поколение командиров. Наконец, многие вспомогательные посты в армии были переданы гражданским лицам, на которых было распространено трудовое законодательство республики. Ударом для военных была и отмена пресловутого закона о юрисдикциях 1906 года. Наоборот, теперь все дела военных подлежали рассмотрению обычными гражданскими судами, которым придавались специалисты по военным вопросам.

В целом, военная реформа Асаньи не только сэкономила государству 200 миллионов песет, но и представляла собой первый в истории Испании шаг по превращению вооруженных сил в один из институтов гражданского общества. Асанья просчитался, как мы уже говорили, в одном: наиболее решительные и реакционно настроенные офицеры предпочли остаться в рядах армии. Генерал Франко, назначенный командиром пехотной бригады в своей родной Галисии, рекомендовал своим единомышленникам поступать именно так.

С самого момента провозглашения республики в казармах стали задумываться о государственном перевороте. Уже летом 1931 года правительство раскрыло заговор генерала Оргаса, в котором участвовали монархисты. Республика, правда, ограничилась высылкой генерала на Канарские острова.