—И многие, к сожалению, выбирают. Чаще неосознанно. Посмотри на тех, кто

убивает невинных, вероломствует, обирает себе подобных, развратничает и

богохульствует, издевается над слабостью и глумится над бедностью. Эти люди не

дают себе отчета в своих деяниях, они не ведают, что творят, тьма застилает им глаза.

Они думают, что выбрали свет и закон, а, на самом деле, ими, как марионетками,

напрямую руководит князь тьмы, и хаос разрушения является для них законом. И идут

такие люди прямо во врата ада. Душам их уже не спастись.

—Но даже самым закоренелым грешникам церковь отпускает грехи.

—Церковь отпускает грехи на земле. Но отпущены ли они на небе? Ты можешь

это проверить?

—Но Христос прощал даже тех, кто распинал его.

—Потому что те, кто делал это, лишь выполняли чужую волю. Но простил ли он

Каифу, простил ли Иуду? Можно простить многих, но не всех. Те, в душе коих не

осталось света и доброты, не могут быть прощены, и с таковыми нужно сражаться во

Имя Божие.

Так говорил странствующий монах Мори. И все, что он говорил, навсегда

запечатлевалось в памяти Гуго. Они беседовали долго. Речь пилигрима была

пропитана глубоким знанием Святого Писания и философии отцов церкви, но были в

ней и моменты, сильно напоминающие учения зороастрийцев, манихеев и катаров о

добре и зле, хотя в его устах все это звучало совсем по-другому и гораздо более

убедительно.

И в ту ночь молодой де Пейн впервые за долгое время спал спокойно. Он понял,

что каким-то необъяснимым образом монах знает о его, Гуго де Пейна, тайных

размышлениях и исканиях, но Гуго не удивлялся и не боялся этого. Он чувствовал, и

почему-то даже был уверен, что загадочному страннику можно полностью доверять.

Более того, с появлением монаха, Гуго не покидало странное чувство, что он

находится под защитой, и пока монах рядом, не может произойти ничего плохого.

Но следующий день, понедельник, начался с неожиданностей. Не успели Гуго с

монахом проснуться и спуститься вниз с башни по естественным надобностям, как

Симона принесла из деревни плохие вести.

—Сударь, — говорила старая женщина сквозь слезы, — в деревню вернулись

разбойники. Они сейчас забирают последнее добро у Норгов, и я боюсь, что скоро они

будут здесь.

—Сколько их? — Спросил Гуго, чувствуя, как неприятный холодок забирается

под одежду.

—Я видела семь всадников.

—Вы сможете обороняться, брат Мори? — Спросил де Пейн монаха. — Похоже,

нам придется сражаться за свою жизнь.

—Значит, будем сражаться, — спокойно ответил монах, так, как будто ничего не

случилось.

Гуго спешно поднялся обратно в башню, облачился в кольчугу, надел свой

простой стальной шлем, пристегнул к поясу кинжал и меч в черных кожаных ножнах.

Затем, взяв большой щит покойного Арчи де Веро, снова спустился во двор. Брат

Мори уже невозмутимо стоял посреди двора. Вместо оружия он держал за середину

так, как держат копье, свой увесистый деревянный посох. Гуго вышел из башни как

раз вовремя: четверо всадников уже подъезжали к развороченным воротам замка.

Две черные точки быстро спустились с небес и, обратясь двумя большими

старыми воронами, уселись на верхней кромке арки ворот. Де Пейн выхватил из

ножен клинок, поднял щит и приготовился к битве. Два ворона, сидящие наверху,

зловеще закаркали, словно предвещая скорую гибель молодого хозяина Пейна и

странствующего монаха.

Гуго знал, что шансов одолеть пешим четверых хорошо вооруженных всадников

свирепого вида, ухмыляющихся в предвкушении легкой победы, у него нет совсем

никаких, но сдаваться на милость злодеев рыцарь не собирался. К тому же, рядом был

брат Мори, хотя на его помощь молодой воин не слишком рассчитывал: ну что монах

сможет сделать деревянной палкой против мечей? Конечно, можно было бы остаться в

башне, попытаться завалить изнутри дверь, но без припасов осаду все равно не

выдержать. Гуго предпочитал погибнуть на поле боя.

Разбойники только что въехали под арку ворот, когда произошло неожиданное:

внезапно монах поднял над головой посох, закатил глаза и раскатисто, не своим

голосом, произнес какую-то короткую фразу, значение которой Гуго не понял. Но

результат был потрясающим: мгновенно поднялся ветер, из безоблачного неба грянул

гром, сверкнула ослепительная молния, дрогнула земля, и тяжелая каменная арка

рухнула прямо на головы проезжающих, полностью завалив всадников вместе с их

лошадьми. Причем, все случилось так быстро, что лошади даже не успели заржать

перед смертью.

Несколько мгновений обескураженный Гуго стоял в недоумении, глядя, как

оседает серая пыль над местом завала, и как, громко и истерично каркая, улетают

прочь две зловещие птицы.

—Как вам это удалось? — Наконец, обретя дар речи, спросил он монаха.

—Сила молитвы способна творить чудеса. Разве ты никогда не слышал об этом?

— Сказал странник, и глаза его сверкнули.

—И кому же вы помолились сейчас, брат Мори? На каком языке? Почему я не

понял ни слова? — С явным недоверием в голосе спросил де Пейн.

—Эта молитва на тайном языке нашего братства, и обращена к Господу Богу,

друг мой, ибо властен Он как создать, так и разрушить во имя добра. Как, например,

волею Его разрушились сейчас эти ворота ради спасения от слуг Дьявола нас с тобой.

—Ну вот, теперь и ворота, и арку над ними придется строить заново. —

Пробормотал, все еще не пришедший в себя, Гуго, первое, что пришло ему на ум.

Подождав, когда осядет пыль, они подошли к завалу. Из-под упавших камней

вытекала тонкими струйками еще горячая кровь поверженных врагов, и холодный

воздух над ней дымился.

—Женщина сказала, что разбойников семеро. Но пока Господь наказал только

четырех негодяев. — Сказал брат Мори, осторожно взбираясь на камни завала.