— Это не проблема, — настаивает Ана. — Я все время сижу дома с Бриджит. Девичий выходной будет чудесным.

— Говоря о доме с Бриджит, я горю желанием вернуться домой с вами обоими, — вмешивается Лиам, его рука легко ложится на спину жены. — Я думаю, мы должны дать Изабелле немного отдохнуть.

— Конечно. — Ана улыбается мне. — Увидимся завтра.

Мой желудок мгновенно сжимается от беспокойства, когда мы прощаемся, и троица направляется к двери, оставляя нас с Найлом одних. Я чувствую каждый дюйм пространства между нами, ощущаю дистанцию, и я хочу сократить ее с почти физической болью. Теперь это мой дом, а не его, и правда об этом причиняет боль, как удар. Он собирается оставить меня здесь, в мою первую ночь по-настоящему одну за всю мою жизнь, и странный страх скручивает мне грудь. Даже в ужасе каньона Хавьера я не была одинока, хотя мне определенно этого хотелось. К своему удивлению, я понимаю, что боюсь оставаться одна в квартире, когда здесь больше никого нет. Я никогда не жила одна.

Я хочу попросить Найла остаться, но я знаю лучше, что не стоит. Я знаю, что он скажет, что лучше начать с того, что мы собираемся делать дальше, что нам нужно посмотреть правде в глаза, что это, банальности, призванные утешить меня, которые только оставят меня неравнодушной. И я знаю, к чему все это в конце концов приведет…к тому, что, если бы он остался здесь, мы не смогли бы держать наши руки подальше друг от друга.

— Я должен идти. — Голос Найла напряженный. — Ана хорошо позаботится о тебе завтра. Скоро увидимся.

Когда? Я хочу спросить, слово застревает у меня в горле, но я заставляю себя проглотить его. Я с трудом сглатываю, киваю, замерев на месте. Я хочу подойти к нему и не могу. Я хочу умолять его остаться, и я не могу. Я хочу всего, чего у меня не должно быть, и в каком-то смысле я почти хочу, чтобы он ушел, покончил со всем этим, если он собирается.

Но когда он, наконец, это делает, мне кажется, что мое сердце снова вырывается из груди.

Я стою в оцепенении несколько долгих мгновений после того, как дверь за Найлом закрывается, моя грудь похожа на зияющую, ноющую пещеру. Я хочу со свирепостью, которая ощущается почти болезненно, прикосновение его губ к моим, тепло его тела напротив моего, удовольствие от его рук на мне, даже просто от его физического присутствия. Я чувствую себя так, словно что-то потеряла, пустоту и тоску, и мои ноги медленно несут меня ко второй спальне, комнате, которая достаточно скоро станет детской.

Это единственное помещение, которое не обставлено мебелью, его пустота призвана продемонстрировать многочисленные возможности дополнительной комнаты. Это может быть кабинет, или комната для гостей, или студия, или что угодно еще, но для меня цель уже определена. Я оглядываюсь вокруг, представляя детскую кроватку и кресло-качалку, закутки, полные одежды, игрушек и мягких игрушек животных, и медленно опускаюсь на покрытый плюшевым ковром пол, прижимая руку к плоскому животу.

Я не утруждаю себя попытками заглушить первый сдавленный всхлип, который срывается с моих губ, или следующий, или тот, что следует за ним. Здесь некому меня услышать, некому позаботиться, незачем быть сильной. Единственного человека, который имеет значение, которому нужна моя сила, еще даже нет здесь. Я сгибаюсь пополам, прижимая руки к животу, плача так, словно мое сердце разрывается… потому что это так.

Все в каком-то смысле правы, с горечью думаю я. Я избежала того, от чего хотела освободиться. Мне не придется выходить замуж за Диего или за какого-то другого мужчину, которого я не знаю. Я беременна от Найла, чего я невинно и ошибочно желала, не понимая последствий, к которым это приведет. Я никогда по-настоящему не останусь одна сейчас, по крайней мере, и следующие восемь месяцев, но больше всего я скучаю по своей семье, по своей сестре. Я чувствую тоску по ним так же, как я чувствую тоску по Найлу, почти физическую боль, тоску по тому, что кажется домом. Найл мог бы стать моим домом сейчас, если бы он позволил себе, если бы мы могли зайти так далеко, но на самом деле он никогда больше не будет со мной. Он так и сказал. Он хочет меня, но он будет бороться с этим, и если есть что-то, что я знаю о Найле, так это то, что, когда он вступает в бой, он намерен победить.

Я ложусь на бок, сворачиваясь в клубок. Здесь меня никто не видит, нет причин стыдиться, и поэтому я впервые позволяю себе полностью развалиться на части, разбиться вдребезги. Все это, боль, обида, страх и потеря, изливается из меня, пока я не превращаюсь в пустую скорлупу на ковре с глазами, опухшими от слез.

Именно там, по прошествии, как мне кажется, нескольких часов, я проваливаюсь в беспокойный, мучительный сон.

7

НАЙЛ

Возвращаться домой не так приятно, как я ожидал. Я захожу в свою квартиру, скидываю ботинки и беру пиво из холодильника, чтобы снять напряжение, пытаясь ослабить вездесущий узел напряжения, который, кажется, постоянно поселился где-то глубоко в моем нутре в эти дни.

Я не хотел оставлять Изабеллу в той квартире одну. Даже сейчас я хочу вернуться и увидеть ее, остаться с ней на ее первую ночь в новом месте. Я ясно, как день, увидел страх и тревогу на ее лице. Мне захотелось обнять ее и утешить. Я хотел пообещать, что никогда не уйду. Наши свадебные клятвы эхом отдавались в моей голове, когда я уходил… любить, чтить и лелеять, лучше или хуже, все это, и я чувствовал, что каким-то образом подвожу ее, хотя я никогда не хотел, чтобы все это было навсегда. Но каждый раз, когда она смотрит на меня, мне кажется, что она хочет, чтобы это было по-настоящему.

Я опускаюсь на диван, поднимаю кружку с пивом, чтобы сделать большой глоток, как раз в тот момент, когда раздается стук в дверь. Я раздраженно стискиваю зубы, задаваясь вопросом, кто, черт возьми, может быть здесь в такой поздний час. Если это Лиам, то лучше бы он принес немного настоящего виски. А если это кто-то другой, что ж…

Последний человек, которого я ожидаю увидеть стоящим там, когда открываю дверь;

— Сирша.

— Могу я войти? — Она убирает с лица прядь волос цвета земляники, и я смотрю на нее, на мгновение слишком потрясенный, чтобы ответить. Когда я наконец это делаю, трудно скрыть, насколько я взбешен, увидев ее на пороге своего дома.

— Что ты здесь делаешь? — Рычу я, не отходя в сторону. — Ты последний человек, которого