– Стало быть, давление подпрыгнуло не просто так?

– Конечно неспроста.

– И давно ты обнаружил у себя такие способности?

– В семнадцать лет, когда поступал в авиационное училище.

– А что ж, эти трюки всегда сопровождаются недугами?

– Нет. Если событие простенькое и должно произойти скоро, то предугадать его легко. При этом я не ощущаю никаких последствий. И наоборот: чем событие сложнее и дальше по времени, тем труднее его увидеть и тяжелее последствия для меня.

– Хорошо. Если не возражаешь, то перейдем к практической части.

– Не возражаю, товарищ генерал.

– Вот и славно. Мы тут придумали для тебя небольшое задание. Надеюсь, оно не потребует от тебя много сил, – сказал Береговой и кивнул заместителю: – Озвучь, Николай.

– Сегодня на подмосковном аэродроме «Чкаловский» четверо кандидатов выполняют тренировочные прыжки с парашютами, – начал Анисимов. – Предлагаем вам, Владислав Аркадьевич, определить баллы, которые получит каждый из участников за свой прыжок.

– Это несложное задание, – сказал Ритвицкий. – Сейчас, одну минутку…

Он закрыл глаза. Поднес к лицу правую руку и двумя пальцами – большим и указательным – принялся поглаживать переносицу. При этом лицо его побледнело, кончики пальцев стали заметно подрагивать.

– Оба командира получат высшие баллы, – сказал он через пару минут. – Бортинженеру основного экипажа оценка будет снижена на один балл за то, что его приземление произойдет в пяти метрах от заданной площадки.

– Так, понятно, – записал прогноз в блокнот Анисимов. – А как будут обстоять дела у бортинженера дублирующего экипажа?

– Бортинженер по фамилии Антипов получит «незачет», – бесстрастно ответил Ритвицкий.

– Что?! – хором переспросили гости. – Как «незачет»?!

* * *

Качественная парашютная подготовка обучаемых в ЦПК являлась не целью, а средством формирования соответствующих качеств и навыков. Пространственное ориентирование и тренировка внимания, вычисления и принятие решения в жесточайших условиях дефицита времени – все это наилучшим образом оттачивалось во время реальной стрессовой обстановки, сопровождавшей парашютные прыжки.

– Я слышал, будто летчики не любят прыгать, – стараясь перекричать шум двигателя, обратился к Сергееву Антипов.

В пассажирской кабине Ан-2 они сидели рядом. Члены основного экипажа расположились напротив у другого борта. Выпускающий скучал у закрытой двери; два инструктора парашютной подготовки, выполняющие прыжок совместно с кандидатами, дремали у входа в кабину пилотов. Накручивая виражи над аэродромом, самолет постепенно забирался на нужную высоту.

– А инженеры разве любят? – усмехнулся в ответ Сергеев.

– Первый раз я серьезно побаивался, потом прыгал с удовольствием. А теперь, пожалуй, тоже воздержался бы…

Александру не хотелось поддерживать разговор «ни о чем». Но приходилось. Неизвестно, как дальше повернется судьба. По сложившейся традиции, оставшиеся на Земле космонавты-дублеры при подготовке к следующему полету автоматически становились основным экипажем. Так что лететь вместе с Антиповым все равно придется – не в этот раз, так позже. А космос, как известно, вражды и недопонимания не терпит. Не дай бог, руководство ЦПК прознает о неприязни – обоих моментально заменят. В общем, Сергеев переборол себя и не только запрятал свой негатив от греха подальше, но и старался всячески помогать неопытному напарнику.

– Слушай меня внимательно, Анатолий, – наклонился к напарнику Сергеев.

– Слушаю, – с готовностью закивал тот.

– Обязательно следи за ветром. Он по высотам может здорово меняться – и по силе, и по направлению, – посоветовал командир, имевший за плечами не одну сотню прыжков.

– Понял, учту, – кивнул Антипов.

Сегодняшние прыжки производились с приличной высоты. С какой точно – никто из кандидатов пока не знал. Парашютисты и сопровождающие инструкторы сидели в специальных костюмах и гермошлемах, у каждого на запястье имелся секундомер с хорошо читаемыми цифрами. К гарнитурам матерчатых шлемофонов были подключены индивидуальные диктофоны, так как испытуемые должны были вести репортажи о выполнении заданий во время свободного падения и спусков на парашютах. Позже специалистам предстояло по этом записям проанализировать порядок выполнения и оценить эмоциональное напряжение каждого из кандидатов.

– И еще один момент, Толя, – сказал Сергеев. – Когда ты начитываешь на пленку свои действия, говори спокойнее. Убери из голоса истеричные нотки и дыши ровнее.

– Заметно, что нервничаю? – расстроенно спросил инженер.

– Не так, чтобы очень, но… сам знаешь, какие профи нас проверяют и оценивают. Поэтому постарайся максимально успокоиться и отнестись к прыжку как к очередному практическому занятию.

Напарник кивнул.

– Понял, товарищ командир. Попробую.

Сергеев легонько пихнул Антипова локтем в бок.

– Отставить официоз. С сегодняшнего дня просто Саша.

– Понял…

Через минуту над дверцей кабины экипажа загорелась красная лампа. Выпускающий поднялся и назвал очередность. Сергееву предстояло прыгать первым, за ним поочередно встали: бортинженер основного экипажа, первый сопровождающий инструктор, Антипов, командир основного экипажа и второй инструктор.

Выпускающий открыл дверцу и громко объявил для всех участников тренировки:

– Высота полета четыре тысячи четыреста метров.

Далее, проверяя парашют и подвесную систему, он обращался к каждому индивидуально.

– Высота раскрытия парашюта – пятьсот метров. Приземление на площадке под номером «2». Пошел!

Оттолкнувшись ногой от порожка на обрезе кабины, Сергеев покинул самолет.

– Высота раскрытия – шестьсот, – тут же переключился выпускающий на следующего. – Приземление на площадке под номером «4». Пошел!..

* * *

Погода в этот ноябрьский день была солнечной, но довольно ветреной. Аэродром внизу со всеми рулежками, двумя ВПП, перронами и стоянками был как на ладони. На одном из треугольных участков открытого ровного грунта виднелись белые круги, каждый диаметром около шести метров – номерные площадки, на которые требовалось приземлиться испытуемым.

Номеров с большой высоты Сергеев не видел, да сейчас это и не было главным. Едва отделившись от фюзеляжа Ан-2, он запустил секундомер и принялся лихорадочно рассчитывать время свободного падения до момента принудительного открытия парашюта.

– Высота полета – четыре тысячи четыреста. Высота раскрытия – пятьсот. Разница – три девятьсот, – диктовал он ход вычислений в микрофон гарнитуры и одновременно управлял телом, «подруливая» к треугольнику с площадками. – Три девятьсот умножаем на два, получаем семь восемьсот. Делим на ускорение свободного падения: семь восемьсот на девять целых восемь десятых. Получаем… около восьмисот. Извлекаем из восьмисот квадратный корень. Приблизительно двадцать восемь. Готово: разницу в три тысячи девятьсот метров я пролечу в свободном падении за двадцать восемь секунд.