— Шаттерлинг, по-моему, так несправедливо.

— Разве справедливо взимать плату за устаревшую информацию?

— Неустаревшей информации вообще не бывает. Устаревают даже фотоны, достигающие твоих глаз. Вроде бы смотришь на реальные предметы, но неизвестно, существуют ли они до сих пор. Пока фотоны летели, предметы могли безвозвратно исчезнуть.

— Согласен, но плату с вас не возьму.

— Тогда Вигильность сама решит, как тебя отблагодарить. Ты явился сюда как посланник, но вряд ли откажешься от шанса познакомиться с нашими архивами.

— Не откажусь, — осторожно проговорил я, опасаясь, что излишнее рвение погубит золотой шанс.

— Я посоветовался с другими кураторами. Если содержимое твоей космотеки пройдет стандартную проверку, мы откроем тебе временный доступ. Ты сможешь ознакомиться с данными внешнего уровня для изучения и записи. С данными второго уровня — без права записи, с внесением в память только с использованием обычных мнемонических модулей. К данным третьего уровня и ядра ты не допускаешься.

— Любой вариант превосходит мои ожидания. Вы очень щедры, и я с удовольствием соглашаюсь.

— Очень хорошо. С твоего разрешения, шаттерлинг, космотека останется в моем чреве до завершения проверки.

— Да, конечно.

— Отлично. Наружу выберешься через мой нижний пищеварительный тракт. Выход сейчас откроется.

На моих глазах среди щупалец проступил блестящий туннель, которого я прежде не видел.

— Как покинешь прямую кишку, к забралу можешь не возвращаться. В нижней части моего скафандра есть очистительный патрубок, — объяснил куратор.

— Благодарю… за подсказку, — проговорил я.

— Возможно, такое быстрое достижение результата не слишком разумно, но твоя космотека прошла проверку, и доступ к архиву ты получишь немедленно. Если нет необходимости возвращаться на корабль, можешь сразу приступить к изучению.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы упомянули, что доступ будет временным. Не подскажете ли хотя бы приблизительно, когда его срок истекает?

— Шаттерлинг, на Вигильности ты впервые. Мы с тобой славно поладили, но развивать отношения стоит постепенно. Двухсот лет тебе для начала хватит?

Я подняла тост за Геспера, чье золотое лицо дробилось в гранях винного бокала. Робот сидел на противоположном конце стола, доктор Менинкс — справа от него, мой собрат-шаттерлинг — слева.

— За тебя, Геспер! — провозгласила я. — За успешное восстановление твоих воспоминаний, за возвращение к машинному народу, за будущее и за великие свершения, которых мы добьемся сообща!

— За Геспера! — поддержал меня Лихнис и одним глотком опустошил полбокала.

Геспер поднял свой бокал и, кивнув, отхлебнул столько, что стало ясно: вино он выпил, а не держит во рту для отвода глаз.

— Спасибо! Здорово быть среди друзей. Вы очень гостеприимны.

— И тем не менее… Если чего-то не хватает, если нужна помощь…

— Все хорошо, Лихнис. Не считая повреждений, полученных по вине Атешги, я полностью исправен. Даже прошлое понемногу вспоминается.

— Правда, вспоминается? — уточнила я.

— Да, но медленно. Повреждения велики, но и функции авторемонта у меня на высоте.

— Раз уж заговорили о повреждениях, я все смотрю на вашу руку, — вмешался аватар доктора Менинкса.

— На мою руку?

— Да, на левую. Она куда больше правой, неужели не замечали?

Геспер заерзал, поочередно взглянув на нас с Лихнисом:

— Доктор, вас это беспокоит?

Арлекин откинулся на спинку стула:

— Почему это должно меня беспокоить?

— Потому что вы завели этот разговор.

— Да я просто тревожусь за вас.

— Очень любезно с вашей стороны, но, уверяю, причин для тревоги нет. Мой организм работает в стандартном режиме, без сбоев и отклонений.

Мы сидели в столовой Лихниса в паре сотен метров за мостиком «Лентяя». Благодаря имитации окон казалось, что мы в гондоле, висящей под изогнутым корпусом корабля. Лихнис даже включил имитацию звезд, и мы словно летели в потоке солнц. Звезды неслись по стенам столовой, порой вместе с вращающимися планетами.

— И все равно… странно, — не унимался доктор Менинкс. — Но хватит об этом. Не желаю привлекать внимание к вашим дефектам. Думаю, от них вам и без того мало радости.

— Вы очень тактичны, доктор, — отметил робот.

— Геспер, всем нам очень интересно, что ты вспомнил, — начал Лихнис после неловкой паузы. — Данные о Вигильности чем-нибудь помогли?

Аватар доктора Менинкса наклонился к Гесперу, согнувшись в поясе, как переломленная игральная карта:

— Чем вас может привлечь Вигильность?

— У Геспера такое же право интересоваться, как у вас, — проговорила я.

— В том, что касается Вигильности, авторитет доктора для меня непререкаем, — отозвался Геспер, чуть заметно кивнув Менинксу. — Точно я о ней знаю лишь то, что почерпнул из космотеки Лихниса. Сведения весьма интересны, но я не могу отделаться от ощущения, что изучал Вигильность и раньше.

— Вдруг она связана с твоей миссией? — предположил Лихнис.

— С какой еще миссией? — спросила я, чтобы снова не вмешался доктор.

— Может быть, — неуверенно ответил Геспер. Я заметила, как ногтем большого пальца он скребет по бокалу, вверх-вниз, вверх-вниз, так быстро, что отдельных движений не отследить. Похоже, сам Геспер не осознавал, что делает. — Точно могу сказать одно: за хаосом воспоминаний я чувствую насущную потребность, важное задание, которое я должен был выполнить, но не успел. Впрочем, я могу ошибаться. Вдруг я просто турист, странствующий по Вселенной в поиске новых впечатлений? Ну, почти как вы…

— Но раз ты чувствуешь насущную потребность… наверное, есть причина, — заметила я.

— Не могу избавиться от ощущения, что куда-то сильно опаздываю. — Геспер перестал скрести бокал, чуть наклонил его и покачал. С минуту он завороженно наблюдал за переливами вина, словно в жизни не видел ничего прекраснее. — Надеюсь, что возвращение к своему народу меня успокоит, а пока я радуюсь вашему гостеприимству. — Геспер поднял бокал. — Еще один тост. За долголетие и процветание Линии Горечавки! Пусть славится она еще долгие-долгие века!

Мы с Лихнисом тоже подняли бокалы и чокнулись. Я укоризненно смотрела на доктора Менинкса, пока он к нам не присоединился.

— Надеюсь, тебе понравится Тысяча Ночей, — сказала я. — Не знаю, каким получится этот сбор, но гарантирую, что лучше ни одна другая Линия не устраивает. Мы веселиться умеем.

— Вы собираетесь погрузиться в латентность? — спросил Геспер.