объяснил, что система была разработана таким образом, чтобы лампочки постоянно загорались случайным образом. Почему, так и не было объяснено, а мы и не спрашивали.

«Я видел газетную статью на стене в кухне о каком-то антиядерном митинге, на котором ты был?» – спросила я, пытаясь завязать разговор.

«Да, это была демонстрация, мы с Брентом помогли организовать ее в апреле. Это был первый антиядерный митинг в Ванкувере, и на него пришло около пяти тысяч человек, что очень много для этого города».

«Вы, ребята, участвовали в организации большого количества митингов?» Я продолжила.

«О, да. Обычно кто-то либо из этого дома, либо из Энджи участвует в любой демонстрации или бенефисе, проходящем в городе».

«Сегодня вечером мы собираемся расклеить плакаты для благотворительного фонда Энджи «Женщины против тюрем». Ты хочешь пойти со мной?» – спросил Брент.

«Не-а», – решительно сказал Дуг, забирая свою книгу и снова начиная читать. Поскольку он, казалось, не был заинтересован в разговоре, мы вернулись наверх. Через некоторое время он вернулся, взял свой рис, положил на него немного соевого соуса и вернулся в свою комнату, чтобы поесть. Брент объяснил, что Дуг придерживался исключительной диеты, состоящей из коричневого риса и вареных овощей с соевым соусом.

В тот вечер мы часами сидели и говорили о «Женщинах против тюрем» – группе, созданной Энджи для оказания поддержки женщинам в местной тюрьме и информирования общественности об условиях содержания в тюрьмах. Она спросила, не хочу ли я поработать с ними, пока я там, что мне показалось лестным, поскольку она меня почти не знала. Помимо того, что она предложила нам пойти расклеивать плакаты в тот вечер, она также пригласила меня поужинать в следующее воскресенье с бывшим молодым человеком и заключенным. Раз в месяц, объяснила она, они выбирают дорогой ресторан, из тех, где персонал оставляет счет на подносе на столе. Посетители часто кладут свои деньги на поднос и уходят, не дожидаясь сдачи. В случае с Энджи она оставила бы пять долларов под купюрой, создавая впечатление, что внизу еще больше денег. Затем она и ее подруга, мягко говоря, поспешно уходили. Она называла это «поешь и беги». По ее словам, это был «единственный способ для бедных людей поесть в модном ресторане».

Рис. 9. Задержание на митинге против строительства новых гидроэлектростанций в Британской Колумбии. Ванкувер, 1981 год

Я все больше осознавал, что Брент и его друзья были современными Робин Гудами. Я никогда в своей жизни не встречал ни одной группы людей, которые вели бы более полный бунтарский образ жизни, чем эта конкретная группа. Они жили и дышали восстанием.

Позже тем же вечером мы забрались в старый «Вольво» Энджи и отправились в центр города, чтобы расклеить плакаты с рекламой благотворительной акции «Женщины против тюрем». Марион решила не ехать. Вместо этого она ложилась пораньше, чтобы утром встретиться с Клэр Калхейн. Кроме того, она была гражданкой Германии, а расклейка объявлений была незаконной, а это означало, что ее могли отправить обратно в Германию, если нас поймают. Что касается остальных из нас, то, разбившись на пары, мы разошлись в разные стороны с нашими стопками плакатов и степлеров. Через несколько часов у нас закончились плакаты, и мы снова присоединились к Bino, сети ночных ресторанов с привлекательным очарованием бездонного кофе. Мы сидели в одной из многочисленных светлых пластиковых кабинок, которые предоставляли каждой группе клиентов некоторое уединение. Вокруг каждого стола была низкая стена из пластикового дерева, увитая зелеными пластиковыми растениями. Яркое флуоресцентное освещение подчеркивало атмосферу ресторана, которая была далека от домашней.

Энджи едва успела сесть, когда вошла Бриджит и сказала, что у нее закончились плакаты для оформления района Commercial Drive, который, как я узнал позже, был прогрессивным районом Ванкувера, где жили все яппи, радикалы и феминистки. Энджи тут же встала и, посмотрев на меня, сказала: «У меня в машине есть кое-какие бумаги. Ты хочешь пойти со мной?». Я не знала, куда она направлялась, но я хотел пойти.

Мы проехали небольшое расстояние до района, в котором располагалась смесь невысоких офисных зданий и старых домов, переделанных в квартиры. Припарковав машину, Энджи набила огромный рюкзак ксероксной бумагой. Мы прошли два квартала от машины, прежде чем свернули на небольшую лужайку перед старым офисным зданием. Энджи быстро и целеустремленно подошла к окну на первом этаже, которое находилось всего в нескольких футах от земли и, к моему удивлению, было приоткрыто на полдюйма.

Прочитав мои мысли, она повернулась и прошептала: «Я открыла его раньше, как раз перед закрытием здания».

Быстро оглядевшись, она взялась за нижнюю часть окна и открыла его, проскользнув внутрь, как будто делала это уже тысячу раз. Я последовал его примеру. Оказавшись внутри, она закрыла окно, а затем замерла, прислушиваясь к звукам. Я почувствовал, как волосы у меня на затылке встали дыбом, и, как в тот раз, когда мы с Брентом рисовали из баллончика, почувствовал уверенность, что за углом прячется полицейский, готовый броситься на меня.

Энджи казалась невероятно расслабленной, но в то же время полностью сосредоточенной на поставленной задаче. Внутри офисного здания была кромешная тьма, но она целеустремленно вышла из комнаты, в которой мы приземлились, и прошла по коридору мимо нескольких дверей, прежде чем ворваться в комнату. Как только я тоже вошел, она заперла за нами дверь. По тому, как она маневрировала по этому кабинету в темноте, я понял, что она, должно быть, проделывала эту работу много раз раньше.

Она щелкнула выключателем, осветив крошечную фотокопировальную комнату без окон. Не теряя ни секунды, она начала нажимать кнопки на копировальной машине, заставляя ее гудеть. Я был полным параноиком, хотя никто не мог нас увидеть. «Неужели нас никто не услышит?» – хрипло прошептал я.

«Это всего лишь служба социального обеспечения. По воскресеньям здесь никогда никого не бывает», – спокойно ответила она, не отрываясь от предстоящей миссии. Она ловко удалила бумагу, уже вставленную в машинку, и заменила ее своей собственной, а затем начала делать копии своего плаката. Для меня звук машины был серьезным помехой, но мне удалось справиться со своим страхом. Я не хотел беспокоить Энджи. В какой-то момент бумага замялась, но это тоже не было проблемой. Она повозилась с бумагой и несколькими кнопками, и через несколько минут мы вернулись к делу.

Когда мы закончили, она достала то, что осталось от ее бумаги, и заменила исходную бумагу, так что не было никаких признаков того, что там кто-то был. Через полчаса после