доверие к судебной системе, что резко контрастировало бы с нашей политикой до нашего ареста. Я считаю, что даже признание себя невиновным во время суда над Бринком было ошибкой, потому что это заявление дало людям понять, что мы надеемся на оправдательный приговор и что мы готовы играть по правилам судебной системы, чтобы получить некоторую личную свободу. Вместо того чтобы продолжать посылать сбивающие с толку послания левым и, на личном уровне, позволять втягивать себя в многолетние судебные процессы, мы решили признать себя виновными и произнести речи с политическими приговорами. В конце концов, эти заявления были единственными политическими жестами, кроме неучастия в судебных процессах, которые нам были разрешены.

Через несколько месяцев после суда над Брентом мы признали себя виновными по обвинениям, которые у нас не было надежды опровергнуть, в то время как некоторые обвинения были либо сняты, либо оставлены в силе. Дуг Стюарт был приговорен к десяти годам лишения свободы после признания себя виновным во взрыве на гидроэлектростанции в Британской Колумбии и обвинении в хранении оружия. Брент Тейлор был приговорен к двадцати двум годам лишения свободы за незаконное хранение взрывчатых веществ и оружия, грабеж, заговор, взлом и кражу оружия, хранение краденого имущества, кражу трех автомобилей и взрыв в Литтоне. Я была приговорена к пожизненному заключению за сговор с целью ограбления инкассаторов, взрывы на гидроэлектростанции и в Литтоне, поджог в Red Hot Video, незаконное хранение взрывчатых веществ и оружия, угон автомобилей и хранение краденого имущества.

После нескольких лет перехода из тюрем строгого режима – через тюрьмы среднего – в тюрьмы минимального режима, к январю 1990 года мы все были освобождены условно-досрочно, хотя некоторые из нас все еще находились в исправительных учреждениях. Хотя мы вышли из тюремной системы без физических шрамов, никто никогда не выходит без эмоциональных и духовных шрамов, которые, по сути, превращают его или ее в другого человека, отличного от того, кто попал туда.

Стоят ли эти шрамы того? Способствовали ли взрывы каким-либо положительным образом прекращению строительства линии электропередачи Чикей-Дансмюр, расширению франшизы порнографии Red Hot Video или производству и испытаниям крылатой ракеты в Канаде? На эти вопросы нелегко ответить, потому что последствия взрывов не могут быть изолированы от совместных усилий многих людей, вовлеченных в различные движения вокруг этих проблем.

* * *

Когда «Прямое действие» начало свою воинственную кампанию, у нас не было никаких иллюзий относительно того, что мы сможем изменить общество самостоятельно. Мы знали, что ни одна демонстрация или бомбардировка не приведут к каким-либо существенным изменениям. Но мы надеялись привнести в движение за социальные перемены более воинственную политическую философию и действия. Мы надеялись показать людям, что мы не должны позволять юридическим границам, определенным теми, кто находится у власти, определять, как и когда мы будем протестовать.

Существует много различных форм прямого действия, некоторые из которых более эффективны, чем другие, в разные периоды истории, но в сочетании с другими формами протеста прямое действие может сделать движение за перемены более эффективным, открывая пути сопротивления, которые нелегко использовать или контролировать государству. К сожалению, люди внутри движения ослабляют свои собственные действия, не понимая и не поддерживая различные доступные тактики. Вместо того, чтобы сформировать единый фронт, некоторые активисты считают, что саботаж разрушительной собственности со стороны протестующих находится на том же уровне, что и насилие со стороны государства и корпораций. Это уравнение не более точно, чем утверждение, что покой концентрационного лагеря – это тот же самый покой, который можно найти в здоровом обществе. Если мы признаем, что все виды насилия одинаковы, тогда мы согласились ограничить наше сопротивление тем, что государство и корпорации сочтут приемлемым. Мы стали умиротворенными. Оставаясь пассивным перед лицом сегодняшнего глобального разрушения людей и окружающей среды, мы оставим более глубокие шрамы, чем те, которые являются результатом ошибок, которые мы неизбежно совершим, принимая меры.