Точнее лучше. Потому, что красота естественная и потому, что никогда бы не смогла продаваться, как они. Я умная, трудолюбивая. С какой стати считаю, что не могу всерьез понравиться, даже такому, как Дан? Взрослому, успешному, уверенному в себе мужчине.

Когда вернулась в комнату, сестра уже спала крепким сном. Вот как ей только это удается — только головой к подушке касается и сразу спит? Да еще и так, что пушкой не разбудишь.

Сама же я уснуть смогла только под утро. Потому что все прокручивала в голове нашу сегодняшнюю встречу. Вспоминала каждую ее деталь, каждый взгляд, прикосновение, сказанное слово. Обдумывала, правильно ли себя вела и как можно было поступать иначе, что говорить. В итоге, окончательно накрутила себя, что он больше не позвонит. И неизвестно как, но все же умудрилась задремать. Разбудила меня Лена.

— Але-е-н! Девять часов, — тихо сказала она, трогая меня за плечо.

Девять! Мамочки! Ресторан открывался только в одиннадцать, но официантам следовало приходить за полчаса чтоб подготовиться к открытию. А еще же нужно собраться и доехать.

Соскочив, как ошпаренная, с кровати, я помчалась в душ. Хотелось поругать сестру, что раньше не разбудила, но я не стала этого делать. Во-первых, не было времени, а во-вторых, ну, это же Ленка. Пунктуальность и манера все делать заранее это вообще не про нее. Зато она предприимчивая и смелая, не то что я.

Волосы, по хорошему, мытья не требовали. Но я все же, приняв душ, я вымыла и их, нанесла маску и выровняла утюжком. Да, конечно, на работе придется завязать хвост, но вот после нее, когда распущу, то прическа будет выглядеть лучше, чем без мытья и укладки.

После нее. Если распущу. Для кого, спрашивается, так стараться?

Обозвав себя дурой, намазалась кремом для лица, нарисовала черным лайнером маленькие стрелки и накрасила ресницы тушью. Ну и блеск на губы нанесла. И тон с румянами на лицо. Хорошо бы, конечно, теней для век добавить, коричневых и кремовых с блеском. Так мои карие глаза выглядели бы больше и выразительнее. Но по правилам заведения макияж должен быть минимальным, потому придется без этого обойтись.

Надев короткие джинсовые шорты и кофточку с глубоким вырезом красного цвета, я брызнула на шею капельку духов и, положив флакончик в сумку, поспешила на работу.

— Алена, а завтрак? — крикнул папа, когда я проносилась мимо него к входной двери.

— Опаздываю, пап, — отозвалась я и, надев босоножки, выскочила за дверь.

В ресторан я не опоздала, а сам рабочий день прошел легко и без каких-то происшествий. Но Дан не заехал. И не позвонил. И от обиды мне, как девчонке, хотелось плакать. А каждая нога словно тонну стала весить, так что домой я шла еле волоча ноги.

Не приехал он и на следующий день. И через неделю тоже. Ленка говорила, плюнь и разотри, а я не могла перестать жалеть о том, что не согласилась пойти на свидание с ним. Зачем был нужен этот дурацкий фарс? Из страха, что Дан таким же, как Артем окажется? Так сиди теперь и радуйся, а не кисни. Или целью было показаться той, кем не являешься — дерзкой, уверенной в себе на все сто, а главное абсолютно безразличной к нему? Ну вот. Показалась. И вот с каким результатом. Когда только перестану казаться, а не быть? Собой быть, каждый день стремясь стать своей лучшей версией и действительно приобрести уверенность в себе.

На улице стояла просто смертельная жарища. Июль. Так еще и смена у меня вечерняя, а значит тащиться придется в послеполуденные часы. Самое пекло.

— Ален, у тебя же завтра выходной, да? — спросила сидевшая за ноутбуком Лена. — Я тогда договариваюсь насчет просмотра квартиры?

— Уже? — удивилась я. Мы же собирались повременить пару месяцев.

— Ага. Мне за съемку нормально заплатили, так что на первые два месяца за аренду хватит. Чего ждать-то? Так и повод будет лучше крутиться.

— Ну хорошо. Давай только не на раннее утро.

Попрощавшись с сестрой, я направилась на работу. В транспорте было ощущение, что сейчас растаю от жары. Но самым худшим было не это. Свернув к ресторану, я увидела черный “Камаро” у входа.

Конечно, можно было решить, что это другая машина. Не его. Но даже я не была такой наивной. Че-е-ерт! И ведь именно сегодня у меня зализанный хвостик из-за сорокаградусной жары и ноль макияжа по этой же причине. Накраситься я собиралась уже в ресторане, где кондиционер.

А Дан свеженький, словно только что из душа. В светло-голубой рубашке с закатанными рукавами, джинсовых шортах и замшевых кремовых лоферах он выглядел как обложка к какому-то модному журналу об успешных людях. Глаза закрывали зеркальные “авиаторы”, черные волосы в стильном беспорядке… А двигался он словно пантера.

Всеми силами я заставляла себя продолжать переставлять ноги и сохранять безразличное выражение лица вместо того, чтоб застыть, как вкопанная, и пялиться с открытым ртом, позволяя бабочкам, воскресшим в животе, подчинить себе разум. И, почти поравнявшись с ним, вдруг споткнулась. Пальцы и ступню прострелило болью, я начала падать лицом вперед на асфальт.

Сильные руки успели подхватить меня, не дав упасть.

— Все нормально? — спросил, продолжая поддерживать. Или обнимать.

Стало жарко. И вовсе не от близости другого человеческого тела в жару.

— Да, спасибо, — севшим голосом отозвалась я и повела плечами, намекая, что неплохо бы меня отпустить.

Дан убрал руки.

— Ты извини, что не приехал, дел навалилось, — проговорил, снимая очки.

И не звонил и не писал по этой же причине. Дел столько, что просто-напросто ни минутки свободной, ага.

— А ты должен был приехать? — хорошо, что очки скрывают мои глаза, так легче скрывать обиду под маской безразличия.

Дан усмехнулся.

— Я тебя со смены отпросил, так что от свидания не отвертишься.

— В смысле отпросил? — вскинулась я, сдергивая с глаз очки, — Ты какое право имеешь вмешиваться в мою работу? Тебе скучно стало и поиграться решил? А как надоест, то что? Ты будешь жить свою жизнь, а я останусь без работы? Которую, кстати, сама нашла, а не папа дал, — трясясь от негодования пустила в ход полученную из сети информацию.

— Не решил, — ответил Дан ни капельки внешне не разозлившись. — Взбесился, что отшила. Проучить решил. Но в итоге проучил себя потому, что ни на секунду не мог перестать думать о тебе.

Он говорил без улыбки и смотрел совершенно серьезно. Открыто так, искренне. И в его льдисто синем взгляде было нечто такое, от чего мое сердце замерло, а потом