громыхнул папа, выходя из помещения лавки и вытирая руки полотенцем. – Когда диплом принесешь, дочка? И зачем ты вообще в свою академию ходишь? Сдала же уже все.

Мои глазки нервно забегали. Я рассчитывала, что обойдусь обычными полуправдами и не придется продумывать достаточно убедительное вранье для родных и близких. И вообще надеялась, что долго лукавить и не надо будет, потому что никогда не любила и не умела этим заниматься.

Нет, как любой ребенок, я проходила тот славный этап, когда у тебя спрашивают, кто съел все вишневое варенье, а ты с абсолютно честными глазами отвечаешь, что с улицы забегал котик, который – вот ужас – смахнул со стола хвостом банку. Трехлитровую.

Но весьма быстро я поняла, что врать – занятие очень утомительное и связанное с переживаниями. Во-первых, надо помнить, что и кому наврал, и не перепутать! А во-вторых, постоянно нервничаешь, что тебя раскроют.

– Ну так что? – устав ждать ответа нетерпеливо уточнил отец.

Я стиснула руки, в голове со скоростью фаербола летали мысли одна другой бредовее. Спасла меня, как ни странно, мама. Лукаво подмигнув, она повернулась к отцу и с притворной строгостью сказала:

– Дорогой, неужели ты не помнишь, что Эла рассказывала об отработках?

Теперь глазоньки забегали у папы. Признаваться, что он не помнит о такой важной, хотя и несуществующей детали из жизни своей единственной дочери, он определенно не хотел.

– Ну, да… что-то такое вроде…

– В течение этого года у нее было несколько взысканий, – вздохнула мама, оказавшаяся намного лучшей врушкой, чем я, – и теперь Эла их отрабатывает. А то, что после экзаменов, – ну вот так сложилось, Гарт, с кем не бывает?

Угу. Экая я неловкая.

Судя по сведенным бровям папеньки, у него были некоторые сомнения в данной версии, но озвучивать их вслух он не стал. Помолчав, папа сочувственно покивал и перевел тему от греха подальше:

– Девочки, поужинайте без меня, хорошо? Я продолжу ревизию. Пошли слухи, что санитарная инспекция скоро начнет внезапную проверку, так что надо, чтобы у нас все было идеально.

– Конечно, милый. – Мама, шагнув к нему, прижалась к боку и коснулась поцелуем щеки. – Не задерживайся.

– Тут как получится, – пробасил отец, обнимая ее обеими руками. – Но ты же знаешь, я всегда лечу к тебе. Несусь. Бегу!

– Знаю-знаю, – рассмеялась в ответ мама, награждая его еще одним поцелуем, на этот раз в подбородок.

Я с теплотой смотрела на родителей.

Матушка же спровадила супруга работать и повернувшись ко мне, воодушевленно потерла ладони:

– Пойдем ужинать.

И так она это сказала, что я поняла – допроса не избежать.

Все время, что мы ели, мама кидала на меня многозначительные взгляды, но до «пыток» снизошла только после того, как мы закончили и убрали посуду. Видимо, решила, что на сытый желудок я буду добрее и сговорчивее. В целом правильно решила, но не в этот раз!

Она принесла поднос с чайником, парой чашек и тарелочкой с печеньем. Разлила горячий отвар и велела:

– Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Что там твой профессор?

– Какой еще «мой» профессор?! – поразилась я.

– Тот, к кому ты бегаешь. – Она приобняла меня за плечи и доверительно сообщила: – Я вижу этот блеск глаз. Моя дочь наконец влюбилась.

– Мама! – Я отодвинулась, закатила глаза и возмутилась: – Как тебе вообще такое могло прийти в голову?

– Мама тебя слишком хорошо знает, дорогая. И потом, будь благодарной: я придумала для тебя оправдание перед отцом. Узнай он, к кому ты бегаешь в академию, уже собирал бы друзей и шел знакомиться с будущим зятем.

– Зятем?! Мам, ну правда, это слишком. – Я закрыла верх лица ладонью.

– То есть совсем никакой симпатии к тому красивому профессору? – уточнила мама.

– Совсем! – выпалила я. И тут же исправилась: – Вернее, он – намного лучше, чем я могла думать раньше. И, оказывается, умеет улыбаться. А еще отлично преподает. Но…

– Но это не любовь, – кивнула мама.

– Нет же! Мистер Эрвикс просто помогает мне, вот и все.

– Разве не ты ему помогаешь? С книгами, – напомнила мама.

– О-о-о, – протянула я, понимая, что снова запуталась в своей лжи, и принялась исправляться: – Книги тоже были.

– Ясно, – заключила мама тоном, означающим лишь одно: она окончательно уверилась в своей версии.

– Мам, все не так, как кажется, – заверила я. – Даниэль Эрвикс – отличный педагог и, как выяснилось, приятный человек, но я хожу к нему по делу. Это важно для моей будущей специальности.

– Ну что ж, – вздохнула мама, – вижу, ты не хочешь рассказывать мне подробности. А ведь раньше мы делились абсолютно всем. Мне можно доверять, Эла.

– Здесь и говорить не о чем, – беспечно отмахнулась я.

– Но этот профессор – первый, для кого ты так наряжалась. – Мама ненадолго замолчала а потом тихо, со смаком проговорила: – Да-ни-э-эль. Имя тоже хорошее. Нужно посмотреть в нормежском справочнике, что оно означает.

Я подавилась откушенной было печенькой.

– Мамочка, он – старый! – привела последний весомый аргумент я. – Ему тридцать один год.

Мамина улыбка стала еще шире:

– Да-да, с той самой идеальной разницей в возрасте и опыте. Я помню. Чудесно. Поверь, иногда опыт – это хорошо.

И она так многозначительно подвигала бровями, что мне стало совершенно неловко.

Я нервно дернула глазом. Продолжать этот разговор было чревато, вдруг мама так увлечется, что проболтается? Боюсь, папа точно может позвать пару друзей, включая Ритиного отца, и отправиться по душу моего несчастного Эрвикса. Такого удара (в прямом смысле слова!) профессор может и не вынести. Что такое ветер или дождь против обозленных папаш?

Я посмотрела на настенные часы и сообщила:

– Мне сегодня еще нужно прочесть несколько глав из одного пособия. Так что давай просто попьем чай и забудем об Эрвиксе?

Мама смерила меня долгим взглядом, затем пожала плечами и кивнула:

– Как скажешь, Эла.

И снова тон говорил гораздо больше слов – столько обиды в нем было.

Даже стало стыдно за то, что не было у меня интрижек ни во время обучения, ни сейчас! Хоть срочно заводи, чтобы было чем делиться!

Как бы вырулить с этой скользкой темы?..

– Ма, у меня действительно есть дела в академии, – сказала я, накрывая мамину ладонь своей, – но к романтическому интересу они не имеют никакого отношения.

Мама вздохнула:

– Ладно, давай просто пить чай.

– Немного позже ты узнаешь все-все, – пообещала я, заглянув в ее глаза и заискивающе улыбнувшись.

Как только получу диплом – тогда и расскажу, с какими приключениями я его добывала. И каким трудом мне далась пересдача.

Ударно-стихийным.

Дальнейшее чаепитие прошло более спокойно для меня. Я приложила все усилия, чтобы перевести темы разговора на саму матушку, ее подружек и другие интересы. И та подыграла мне. А чуть позже я напомнила о необходимости почитать учебную литературу, после чего собралась в свою комнату. Мама поцеловала меня в щеку и попросила много не усердствовать, затем несколькими глотками допила свой чай и ушла в лавку. Скорее всего, помогать отцу с ревизией и прочими подготовками к визиту контролирующих органов.

Все же мои родители были для меня безусловным примером для подражания. Их безграничная нежность друг к другу всегда заставляла меня надеяться, что когда-нибудь я встречу человека, который станет относиться ко мне так же, как папа к маме.

Сколько я себя помнила, находясь рядом они всегда светились ярче. Шутили, смеялись, касались друг друга при первой же возможности. И без всяких там излишеств, просто с нежностью. Если мы гуляли, то или мама брала отца под локоть, или он ее за руку. Гулять за ручки в их возрасте – очень мило! Кроме того, мама никогда не упускала возможности обнять папу и поцеловать, даже если он заглядывал на кухню за какой-нибудь специей буквально на минутку.

Их чувствами был пронизан наш дом, и мне рядом с ними становилось теплее и светлее. Поэтому к нам так любила приходить Рита, лишенная мамы с детства и живущая при таверне с отцом. У нас она становилась спокойней и улыбчивей, будто отогревалась и на время снимала вечную «броню», переставая защищаться от всего мира.

– В вашем доме царят гармония, любовь и уют, – сказала Рита как-то перед сном, – самые дорогие постояльцы. Незаменимые.