И такую семью хотела в будущем я. Чтобы мои глаза горели, как мамины при виде отца. Чтобы хотелось спешить к супругу, обнимать его и быть рядом каждую свободную минуту. Именно об этом я и думала, засыпая тем вечером в обнимку с учебником, выданным Эрвиксом.

* * *

Надо сказать, что обычно я свои сны не запоминала.

Тем удивительней стал яркий, невероятно красочный сон, в котором я себя осознавала будто наяву. А вот окружающую атмосферу воспринимала словно через пелену. Фон смазывался, плыл, мельтешил тенями. А потом приобрел неожиданную четкость и продемонстрировал мне профессора Эрвикса! Он стоял в шаге от меня и снимал с себя рубашку.

Я пыталась мыслить логически, доказывала себе, что такого быть не может. Это нереально и не правильно. Нужно просыпаться. Вот прямо сейчас. Однако в то же время я продолжала жадно рассматривать профессора.

Красивый. Притягательный. А легкая щетина и беспорядок в волосах лишь придавали его образу еще больше привлекательности, порочности и… недостоверности. Ну действительно, представить профессора в академии в элегантно-небрежном виде было просто невозможно.

Но мы и не в академии, а в моем сне! И здесь – я творец, и могу позволить себе еще немного отдыха. Мама просила не перетруждаться, так что нужно спать!

– Эла, нам нужно продолжать… – медленно расстегивая пуговицу за пуговицей, неожиданно проговорил Эрвикс.

– Что продолжать? – спросила я, как зачарованная наблюдая за этим нехитрым (даже обыденным, в общем-то) процессом.

Ну, не удивишь меня снимаемой рубашкой. Папа вот снимал, и наш работник Дюк как-то стянул, когда вывернул на себя коробочку с лапшой, да и парни с боевого факультета, опять же… Там ребята тоже не стеснялись.

Но сейчас… сейчас это зрелище выглядело очень волнующе. Я словно ждала его с тех самых пор, как Эрвикс срывал рубашку в лаборатории, стоя ко мне спиной. Тогда рассмотреть хоть что-то в подробностях было невозможно, а теперь…

Вот показалась мощная грудная клетка, а после в разошедшихся полах одежды появился плоский живот с рельефным прессом. Его я точно не могла рассмотреть в тот момент когда разжигала пламя. Видимо, профессорский живот являлся плодом моего воображения. Очень продуманным и э-э-э… детализированным. Воображение даже не забыло про дорожку волосков, уходившую под пояс низко сидящих брюк.

– Студентка Винир? – В низком, бархатном голосе Эрвикса слышались мурлыкающие переливы. – Не отвлекайтесь. Напоминаю, мы должны вас…

Повисла пауза. Неловкая.

– Меня?.. – поторопила его я, молясь, чтобы будильник не сработал в этот самый момент.

– Вас, – с придыханием подтвердил Эрвикс и стянул рубашку с плеч, открывая развитые крепкие руки. – Мы должны вас как следует, с опытом…

Вот что-то со слухом однозначно, потому что последнее слово я уже второй раз не смогла расслышать! Да что он там говорит?!

– И? – нетерпеливо поторопила я Эрвикса, с некоторым страхом и (чего таиться?) интересом глядя на то, как его сильные руки ложатся на ремень.

Куда зайдет моя не ограниченная рамками реальности фантазия, я даже боялась предположить! Но предвкушала. Потом, если что, как следует раскаюсь.

Если с голым торсом я мужчин уже видела, то голым «тылом» нас с Риткой (сам того не зная) однажды поразил только Алоис Норт. Но издалека, в речном тумане, и было не очень видно – стало быть, не очень стыдно.

Вдруг Эрвикс нахмурился. Его прическа в мгновение ока пришла в порядок, а фигура подернулась дымкой. Когда та рассеялась, я с разочарованием увидела самый скучный костюм преподавателя, который только был в его гардеробе. Серый, гнетущий, унылейший. Даже без клеточки, даже без полосочки.

– Время как следует протестировать ваш резерв, студентка Винир! – заявил строгим голосом Эрвикс. – А вы про что подумали?

– Я не думала! – выпалила, отступая.

– Еще и не думала… Стыдно! – припечатал меня Даниэль Эрвикс. – Но ничего, я с вами сейчас поработаю, дорогая.

– Дорогая? – пробормотала я, делая еще шаг назад и… падая в пропасть. На этом мир стал светлеть, словно выцветать, а вскоре сознание провалилось в серое небытие.

* * *

Ушей коснулся голос мамы:

– Эла, солнышко, просыпайся! Время уже девять утра, мне показалось, что ты заспалась, вот и решила разбудить. Завтрак на столе, а я убежала по делам.

Хлопнула дверь, окончательно сгоняя с меня дремоту.

С трудом открыв глаза, я несколько мгновений по-совиному рассматривала потолок. Потому что сон продолжал быть настолько ярким и настоящим, словно все случилось на самом деле.

Я даже по-прежнему ощущала дикую неловкость от слов профессора. Мне было стыдно. И неловко. И странно…

Сев на кровати, я потерла неудержимо краснеющие щеки и прошептала:

– Ерунда какая…

А это все мама виновата! Не наговори она вчера всех этих своих предположений, а также не накидай комментариев к внешности и опытности профессора – мне бы точно не снилось такое безобразие!

Я лениво сползла с кровати и потащилась на второй этаж в ванную. После умывания холодной водой заглянула в зеркало, где отражалось мое изрядно побледневшее от таких процедур отражение, и сообщила себе:

– Это все сны. Ничего такого. Сны быстро забываются, тускнеют и ничего важного в себе не несут.

Так и случилось. Ночные видения развеял солнечный свет, а также тарелка яичницы с жареными колбасками, кусок фирменного маминого ягодного пирога и большая кружка какао. Так что на пороге дома профессора Эрвикса я стояла сытая, а потому довольная миром вообще и своей жизнью в частности.

Пока он не открыл дверь. Я даже онемела от зрелища! Профессор, словно издеваясь над бедной мной, стоял в рубашке, невероятно похожей на ту, из сна. Хуже того!!! Этот педант во всех смыслах оставил три пуговки сверху не застегнутыми. Такое случилось впервые и очень не вовремя. Я едва не застонала от несправедливости.

– Что? – нахмурился Эрвикс. – Эла, ты побледнела.

Еще бы, профессор! Эта попытка пересдачи экзамена грозила доконать меня раньше, чем получение диплома.

– Мне что-то стало нехорошо. Может, увидимся позже? – с надеждой спросила я.

«Завтра, например, или в следующей жизни», – договорила про себя.

Эрвикс бросил взгляд на настенные часы, где циферблат показывал как раз десять утра.

– Нет, позже будет неудобно, – сообщил Эрвикс, отодвигаясь с прохода. – Проходи.

– Но мое самочувствие… – вяло запротестовала я.

– Оно рядом со мной всегда прихрамывает, – кивнул Эрвикс. – К счастью, тебе осталось терпеть меня совсем недолго.

Я зашла в прихожую, сняла туфли и замерла, старательно не глядя на расстегнутые пуговицы профессора. Спросила:

– Что мы будем сегодня делать? Снова водные воплощения? Или что-то из воздуха? Сложные формы левитации? Если хотите, можем попробовать переставить мебель в вашей гостиной, заодно сделав ее более уютной…

Он даже рассмеялся, прерывая меня:

– Боги упаси! Нет, Эла, сегодня ты будешь в своей стихии и полагаю, что с легкостью справишься.

Поманив за собой, Эрвикс провел меня через весь дом, и, когда мы оказались на пороге кухни, обвел ее широким жестом, сообщая абстрактное:

– Вот!

Я осмотрела сверкающее чистотой помещение, в котором даже чихнуть было страшно, и уточнила:

– Что «вот»? Вы намекаете, что моя стихия – это кухня?! Я как бы думала, что вода и ветер.

– Уверен, одно другому только в помощь, – с каменным лицом выдал Эрвикс.

– Все равно не понимаю, – нахмурилась я.

– Вспомни свое предложение пару дней назад, – улыбнулся профессор. – Я решил использовать тебя, как ты и просила.

Я попробовала покопаться в памяти, бросила взгляд на окно и содрогнулась. Вспомнила, как по указке Риты пыталась левитировать и признавалась в любви Эрвиксу. Это он что же.

– Не знаю, что ты там надумала, но явно не то, – поймав мой взгляд, быстро сказал профессор. – Я имел в виду твое предназначение.

– Какое это?

– Женское, – не внес ясности в наш диалог Даниэль Эрвикс. – Ну и профессиональное, по совместительству.

– С каждым словом все страньше и страньше, – честно призналась я. – Риторика – не ваш конек, мистер Эрвикс, уж простите за откровенность. Так что лучше переходите к сути дела.

– Все просто, Эла, ты будешь… Готовить!

– Зачем это вам?!

Если честно я не на шутку обеспокоилась. Несмотря на то, что мои родители были отличными поварами, сама я кулинарными талантами, мягко говоря, не блистала.