Анджела продемонстрировала, как это делается. Двигалась она с легкостью профессиональной танцовщицы и ножи метнула, как хорошо обученный солдат на показательных выступлениях.

– Ну, кто из вас сумеет за мной повторить? – поинтересовалась она с затаенным презрением, закончив танец. – На представлениях ножи будут умные, с мини-антигравами, сами полетят в цель, вам останется только изобразить бросок. Но мне просто интересно, все тут криворукие или кто-нибудь сможет бросить, как положено, выключенный нож? А то техника иногда барахлит, все мы знаем законы Мерфи…

Бланка выступила вперед.

– Можно я попробую?

– Ну, попробуй, – Анджела, слегка удивившись, протянула ей театральное оружие.

Бланка старательно, считая про себя, выполнила танцевальные па и, остановившись, метнула ножи.

Все дружно зааплодировали. Пусть она не попала в центр мишени, как Шоколадная Анджела, но все-таки ее лезвия торчали внутри круга!

Больше этот номер ни у кого не получился.

После ужина Бланка стояла в коридоре у окна и смотрела на заснеженные елочки. Их озарял золотистый свет, потом наползала темнота, потом по сугробам опять разливалось золотистое сияние – мобильные фонари курсировали по своим траекториям, и картина каждую минуту менялась. Со стороны ледяных горок доносились крики, женский визг, взрывы смеха.

Она колебалась: присоединиться к тем, кто там развлекается, или пойти к себе и лечь спать?

Большинство прилетало сюда к началу занятий, а вечером отправлялось по домам, но при желании можно было заночевать здесь, крохотные спальные номера с откидными койками работникам Новогодней Службы предоставлялись бесплатно. Бланка выбрала второй вариант, это дешевле, чем жить в отеле.

– Ты откуда?

Она вздрогнула. Шоколадная Анджела подошла неслышно, а иллюминация за окном в этот момент была такая, что в стекле ничего не отразилось.

– С Земли.

– А где научилась обращаться с холодным оружием?

– Это еще давно. Когда я была маленькая. Меня научили мама с папой, они были экстремалами. Ну, и потом я ходила в спортзал.

– А сейчас твои родители чем занимаются?

– Ничем. Папы уже нет, мама в больнице.

– Прости.

– Несчастный случай, – добавила Бланка, чтобы избежать дальнейших расспросов.

– Понятно, – Анджела вздохнула, сочувственно помолчала. – Хочешь какао с конфетами? Или чаю… Что тебе нравится?

После этого она начала относиться к Бланке по-особенному, то и дело ставя ее в пример другим. Осталось выбрать подходящий момент, чтобы завести с ней разговор о Мегареале.

В детстве Морис, как и все паркианские школьники, смотрел познавательный мультсериал «Приключения Макаронины и Шоколадки»: парочка забавных персонажей в ненавязчивой игровой форме знакомила маленьких зрителей с циклами пищевого производства и основами здорового питания. Морису тогда и в голову прийти не могло, что, повзрослев, он снова с ними столкнется – уже наяву.

Реальная жизнь была не столь веселой и доброй, как кино для детишек. Макаронина оказалась на проверку мелкой стервой (мелкой в смысле масштабов, а не телесных габаритов – это была очень высокая и костлявая, хотя, надо признать, хорошо сложенная дама), а Шоколадка – свирепым солдафоном женского пола. Об армейских порядках Морис имел представление по фильмам и по анекдотам о тергаронцах, так вот Анджела была точь-в-точь какой-нибудь сержант с садистскими наклонностями, для которого главная радость – муштровать новобранцев, ее и называли за глаза Сержантом.

Группа шепотом роптала, однако терпела произвол, поскольку в методах Шоколадной Анджелы были и привлекательные моменты: пресловутые отжимания – замена денежных штрафов, зарплата целее будет. Но все равно сносить ее тиранию было нелегко.

А с Арабеллой Наген, которую Морис про себя обозвал Макарониной – за рост, худобу и мучнисто-бледный цвет кожи, – отношения у него испортились стихийно. Пожалуй, этого можно было избежать, но он сообразил, что к чему, слишком поздно.

Для Наген мужчины делились на две категории: те, кто с ней флиртует, – и враги, которых надо планомерно уничтожать. Если не физически, то хотя бы посредством уничижительных интонаций, вопросов с подковыркой, иронических улыбочек, презрительного мелодичного смеха.

Наген носила высокие сапоги из белой кожи, на позолоченных шпильках и с декоративными шпорами, и деловой костюм с таким громадным декольте, что грудь едва не вываливалась наружу. Морису лучше бы сразу понять, что все это значит, и проявить галантность – от него всего-то и требовалось чуть-чуть игры. Но его никогда не привлекал офисный эротизм, а Наген нисколько не была похожа на Веронику Ло.

Вдобавок Морис, вконец замученный своими страхами, с головой погрузился в опасливые и настороженные наблюдения за окружающей предметной средой. Он как будто заново открывал эту среду, ставшую в одночасье чужой, недоброй, жутковато-таинственной, и ему было совсем не до Арабеллы Наген с ее декольте и коллекцией неприятных, но довольно-таки стандартных психологических приемчиков – вот и попал в разряд плохих мужчин, врагов.

Не то чтобы заведующая специально приходила его шпынять, но Морису доставалось за компанию с другими неугодными, когда она заглядывала к ним на занятия. Впрочем, ему это было без разницы, его сейчас беспокоили совсем другие вещи.

Например, трещины, которые ветвились по стенке возле дверей грузового лифта. Штукатурка там была старая и выглядела так, словно в эту стену когда-то врезался с разгону шкаф или большой контейнер. На грязновато-кремовой поверхности остались выбоины, белесые сколы, а также рисунок, напоминающий арку. Внутри складывающейся из нескольких отрезков ломаной дуги вытянулись косые линии – как будто под аркой то ли идет нарисованный штрихами дождь, то ли развевается нитяной занавес.

Раньше Морис не обратил бы внимания на покорябанный участок стены в запущенном холле, но теперь – другое дело. У него внутри что-то екнуло, когда он мимоходом это увидел. Оттуда, из проема под низкой аркой, тянуло сыростью, там блестел залитый водой плитчатый пол, и в нем отражался размазанный светлый прямоугольник окна, расположенного вне поля зрения.

Это завораживало и затягивало. Морис на ватных ногах сделал несколько шагов к арке. Придется нагнуться, чтобы пролезть под ней, но это его не остановит… Он уже мог расслышать звук капель, падающих в разлитую по серому кафелю воду, хотя вначале картинка была беззвучной.

Он в то же время прекрасно понимал, что за этой стеной находится всего-навсего шахта грузового лифта – и больше ничего. И ему совсем не хотелось в эту затопленную комнату, в которой наверняка есть еще одна дверь, а за ней еще и еще… Не хотелось – но все равно тянуло, вот что было самое страшное.

Наваждение спугнули девчонки, высыпавшие из пассажирского лифта. Опомнившись, Морис обнаружил, что стоит в нескольких шагах от растрескавшейся стены. Еще немного – и он бы туда вошел!