«Как долго будут твои войска избегать сражения?

Ты постоянно перемещаешь свою армию…

Доколе будешь сдерживать ты боевое оружие?..

Я хозяйничаю в твоей земле…»

Тукульти-Нинурте известно, что лагерь Каштилиаша находится где-то в труднодоступном месте, и пока идёт вессеннии разлив рек, тот вне досягаемости:

«Возможно, сейчас, в месяц весеннего разлива, ты храбришься — вода тебе в подмогу!

Ты разбил свой лагерь в труднодоступном месте, и тебе помогает Гирра».

Однако вскоре наступит засушливый сезон, уровень вод спадет, и вавилонские войска окажутся в трудном положении. Каштилиаш готовится к сражению, и, чтобы притормозить ассирийское продвижение и самому неожиданно напасть на ассирийские войска, посылает Тукульти-Нинурте запоздалое письмо, апеллирующее к военному этикету того времени:

«Тукульти-Нинурта, пусть твоя армия остаётся на месте

До того времени, которое укажет Шамаш.

В этот день кровь твоих людей наполнит степи и луга,

И, подобно Ададу, я направлю опустошающий поток на твой лагерь».

Однако ассирийцам удалось-таки вычислить нахождение вражеских войск. Видимо, постаралась либо разведка, либо осведомители или перебежчики:

«Могучие воины Ашшура увидели приготовления царя Касситского.

Несравненное оружие Ашшура способствует яростной атаке его войск.

И Тукульти-Нинурта, как неистовый и беспощадный ураган, заставил пролиться их кровь».

Определённо, ассирийцы здесь имели преимущество перед застигнутым врасплох противником и разгромили его:

«Словно свирепая змея, воины Ашшура [поразили] армию царя Касситского.

[Они] нанесли по ним мощный, неотразимый удар.

Каштилиаш повернул назад […] чтобы спастись».

Как и в прочие времена, низкая стойкость войск в бою или неожиданное на них нападение могли привести к стремительному бегству. Разбитый противник бросал на поле боя щиты и тяжёлое снаряжение, чтобы удрать побыстрее: «Эти [наши] войска вступили [в битву] и [враг был] сметён. Они [враждебные экаллатейцы] оставили своё боевое снаряжение, и щиты их остались лежать на земле. [Вражескому правителю] Ишме-Дагану едва удалось унести ноги». Как правило, встретив более сильного врага, армия ретировалась в ближайший укреплённый город или в укреплагерь. В описываемую эпоху, подобно средневековью Запада, военные рейды, засады, осады и попытки спасти осаждённых случались более часто, чем открытые полевые сражения.

В письмах из Сиро-Месопотамии часто упоминаются военные набеги с целью, как правило, захвата добычи. Кроме банальной поживы преследовалась также цель подорвать волю и способность врага к сопротивлению. Противники угоняли домашний скот, захватывали пленников для обращения в рабство; забирали или же просто сжигали зерно; вырубали сады. Во время войны нарушались или вовсе прекращались торгово-экономические сообщения между городами. Сельская округа перед лицом мародёрствующего врага бежала под защиту какого-нибудь укреплённого города, расположенного поблизости. Чтобы предотвратить вражеские рейды, нужно было как следует охранять свои рубежи. Так, Зимри-Лим инструктирует одного из своих военачальников: «Не пренебрегай охраной этого округа, охраняй рубежи от вторжений врага. Что до ханейского [вождя] Йяхсиб-Эля и его войск — найми их за зерно, и пусть они усилят пограничную защиту округа. Пограничные войска да отправятся из города для службы на порубежье. Они должны воспретить врагу свободно передвигаться через внутренние районы страны». Некоторые рейды были незначительными, другие могли принести крупный ущерб: «[Сасийя, царь] туруккей-цев, вторгся на землю Экаллатума, что на той стороне [Тигра] и пошёл к Курдишатуму. Они захватили овец Ишме-Дагана, всех овец. Ничего не осталось на многие мили вокруг. Они увели в рабство [жителей] четырех его городов и разбили 500 солдат [царя]».

Судьба побеждённых. Жертвы столкновений боевых отрядов того времени были незначительны, как правило, убитые составляли не более нескольких десятков{44}. Что касается захваченных, то их в большинстве случаев обращали в рабство и делили как добычу среди военных, иногда царь выкупал их. Видимо, уже во времена Саргона Древнего и его преемников практиковалось применение принудительных трудовых лагерей, куда массово попадало завоёванное население{45}. Временами, чтобы устрашить врагов, пленённых подвергали разного рода пыткам, увечьям и прочим зверствам. Один военачальник велел своим подчинённым: «…возьмите двух ханейцев, отведите их к нашим рубежам и там нанесите увечья. Пусть они живыми дойдут до сынов Йямины и расскажут о том, как мой господин силой захватил город Мишлан». Некоторым пленённым перерезали горло или отрезали голову; других сажали на кол. Над трупами совершали ритуальные оскорбления: голову или другие части тела отсылали царю-победителю в качестве трофеев, проносили через различные города и местечки, вешали на стенах храмов. Как-то туруккейский царь «отрезал голову [одного из генералов Ишме-Дагана] и отправил её к Ишме-Дагану со словами: «Вот голова того, кто полагался на тебя». Позже ассирийцы разовьют всё это «назидательное» дело, но в более изощрённых формах и крупных масштабах. В массе своей, однако, судьба пленников не была столь ужасной. Рядовых бойцов обращали в рабство, а офицеры даже могли надеяться на то, что вскоре их обменяют или выкупят. По приказу того или иного царя-победителя военнопленных иногда отпускали и возвращали в места их проживания. Власти и жители разорённых областей собирали военные экспедиции, чтобы отбить пленных. Иногда это удавалось, ввиду того, что захватчики были обременены добычей, иногда — нет. Тогда родственникам захваченных оставалось лишь надеяться выкупить их. Один документ из Мари говорит о том, что некая семья заплатила за своего родственника 23 сикля (184 грамма) серебра. В судебнике Хаммурапи государство обязывалось выкупать своих пленённых подданных. Ряд моментов касательно военнопленных и беженцев был составной частью различных мирных соглашений. Так, соглашение между Шадлашем и Нерибтумом середины XIX века до н.э. особо оговаривает пункт по беженцам — «всем бежавшим от войны» позволялось вернуться на свою землю и к своей собственности. Оговаривался также обмен военнопленными.

Осадное дело. Древние писцы, к сожалению, не утруждали себя детальным описанием осад. Таблички просто говорят, что такой-то населённый пункт взят. Имеется множество упоминаний о разрушении стен захваченных городов. Аккадские и новошумерские надписи большое значение придают использованию подкопов (питиу) при осадах. Можно, например, найти упоминание войск царя Шульги, «разбирающих кирпичную кладку основания стен [города Дер]».

Есть мнение, что первое упоминание об использовании осадных орудий связано с осадой города Нурругума Шамши-Ададом I. При взятии города он использовал тараны и башни{46}. Но, как мы сейчас убедимся, ассирийский владыка не был здесь пионером. Не позднее как к III тыс. до н.э. относятся первые известные нам упоминания стенобитных орудий — в клинописных текстах из Эблы{47}. На раннединастических цилиндрических печатях Месопотамии попадаются изображения осадных башен, 4-колёсных повозок с лестницей, установленной за высоким прикрытием, и таранов. Позже в одном документе говорится: «…даже если амориты будут вести войну в течение десяти лет и привезут десять стенобитных орудий, десять осадных башен и двадцать samukanu, я буду крепко сидеть в своём городе».