Это правда. В конце коридора находится единственная дверь, которая, похоже, ведет наружу, и над ней горит табличка «Выход». Она похожа на охраняемую дверь, и у нее может быть сигнализация, которая сработает в ту же минуту, как я попытаюсь ее открыть. Здесь нет окон, только двери, которые, судя по звукам, ведут в спальни.

Из некоторых комнат доносится смех, из одной — стоны, из другой — визг. Деваться было некуда.

Я слышу громкий шлепок из одной комнаты, а затем крик, который может быть, как от удовольствия, так и от боли. От этого звука я вздрагиваю. Я ненавижу себя за то, что в ответ крепче сжимаю шею Спайдера.

— Нет смысла рисковать. — Спайдер ставит меня перед дверью, но его руки задерживаются на моих бедрах. — А может, мне просто нравится держать тебя в своих руках, — бормочет он мне на ухо.

Я дрожу, и меня раздражает, что дрожь эта не только от страха.

Он достает ключи и отпирает дверь, затем толкает меня внутрь и включает свет.

В комнате почти ничего нет, кроме комода, придвинутого к стене, компьютера, стоящего на письменном столе в углу, ванной комнаты в стороне и огромной кровати, которая доминирует в пространстве.

Я в спальне Спайдера.

Трепет сжимает мои мышцы. Жар заливает мои щеки, я отрываю взгляд от кровати и поворачиваюсь к двери, хотя не знаю, зачем я переживаю, когда он ни за что не подпустит меня к ней.

Спайдер захлопывает дверь, и щелчок замка звучит абсурдно громко в моих ушах. Он приглушает свет в комнате, пока тот не становится мягким.

Он возвышается надо мной, темная и опасная фигура, такая же непреклонная, как всегда.

Чувствуя себя маленькой и пойманной в ловушку, я борюсь за то, чтобы что-то сказать, хоть что-то, чтобы отвлечься от страха, пронзающего меня. Ничего не приходит в голову, поэтому я опускаю плечи и отворачиваюсь, желая, чтобы пол разверзся и поглотил меня целиком.

Спайдер берет меня за подбородок. Я поднимаю на него глаза, но они доходят только до его светлой бороды песочного цвета. Мысль о том, чтобы встретиться с ним взглядом, причиняет мне почти физическую боль, и не только из-за той покорности, которую мне внушила Колония.

— Все еще думаешь, что не попытаешься сбежать? — хрипит он, проходя мимо меня.

— А какой в этом смысл? — я поворачиваюсь, не сводя глаз с его спины, пока он неторопливо идет к комоду. Дверь позади меня кажется мучительно близкой, но все же слишком далекой.

Бросив ключи на комод, он достает из кармана сотовый телефон и кладет его рядом с ключами. Затем он вынимает пистолет из кобуры и тоже кладет его.

Мой взгляд прикован к пистолету.

Вопрос, который он задал мне, когда нашел на бензоколонке с тем осколком. Смогу ли я убить его? Он может лишить меня жизни. Могу ли я взять его первой?

Холодный пот выступает на моей коже. Я не могу, и я ненавижу себя за это.

Чувствуя на себе взгляд Спайдера, я заставляю себя встретиться с ним взглядом.

Он кивает на огнестрельное оружие. — Ты думаешь, что сможешь схватить мой ствол до того, как я приставлю его к твоей голове, Дикая кошка?

Кровь отхлынула от моего лица. Ни в выражении его лица, ни в голосе нет ничего, что говорило бы о том, что он блефует. На самом деле, я вижу вызов в его глазах, когда он скрещивает руки на груди и смотрит на меня, неподвижно стоящую возле двери.

Он хочет, чтобы я попробовала.

У меня замирает сердце. Он специально положил туда пистолет.

— Ты меня проверяешь. — Мой голос дрожит.

— Для женщины, которая пыталась обокрасть МК, ты быстро соображаешь.

Ногти впиваются в ладони. — Я уже говорила тебе, что не знала, кто ты такой. Я даже не знаю, что означает слово «МК».

Мне приходит в голову, что, говоря это, я демонстрирую опасный уровень невежества. И почему? Не похоже, что он будет со мной за это помягче.

— Подойди сюда.

Я не могу сказать, верит он мне или нет.

Не в силах заставить себя пошевелиться, я остаюсь на месте.

— Ты действительно не имеешь ни малейшего понятия, что с собой делать, не так ли? — он крадется ко мне.

Удивление в его голосе так же очевидно, как и веселье, сверкающее в его ледяных голубых глазах.

Он понятия не имеет, насколько прав.

Пасторам казалось, что все женщины, которые не жили в Колонии, были злыми, помешанными на сексе шлюхами. До сих пор, переступить порог комнаты парня, тем более того, кто вдвое старше меня, было бы немыслимо. Это означало бы поставить себя на один уровень со шлюхой. Я совершенно потерялась здесь.

Стыд прорезает путь через мое сердце за то, что я здесь, и все же по какой-то причине мысль о том, чтобы признаться в своей сексуальной неопытности перед этим мужчиной, унизительна.

Я хотела бы что-нибудь сказать, но мне кажется, что все, что я скажу, будет стоить мне слишком дорого. Он приближается. Желание отодвинуться от него тянет меня назад, но я остаюсь на месте, заставляя себя не бояться.

Он останавливается передо мной и проводит пальцем по моему горлу, прежде чем просунуть его в петлю на шипованном кожаном ошейнике.

Блин, я даже забыла, что ношу эту штуку.

— Давай еще раз посмотрим на твое убийственное тело. — Как и в стрип-клубе, его глаза прикрыты тяжелыми веками, а голос похож на хриплое рычание, от которого у меня мурашки бегут по коже. — Снимай одежду.

Стыд разъедает меня изнутри. Я вглядываюсь в его лицо в поисках какой-то надежды на понимание, чего-то, что намекает на возможность милосердия с его стороны. Горячее вожделение в его глазах единственное тепло в нем, и оно не доброе. Это всепоглощающий огонь, который сожжет меня дотла, если я подойду слишком близко.

Я вздыхаю и снимаю рубашку и лифчик, позволяя им упасть.

Он обхватывает ладонями одну из моих грудей, теребя сосок, пока тот не начинает болезненно выпирать. — Чертовски красивая.

Похвала проникает глубоко внутрь меня, утоляя какую-то больную, извращенную часть меня, которая жаждет этого человека.

Он опускает руку. — Продолжай дальше.

Следом идут мои кроссовки и юбка. Как только я снимаю трусики, он выхватывает их у меня. Он подносит к носу полоску мокрой черной кружевной ткани и глубоко вдыхает. Я широко раскрываю глаза, но он просто заставляет их исчезнуть в кармане жилета.

Почему у меня такое чувство, что я никогда больше не увижу эти трусики?

Обнаженная, если не считать этого адского ошейника, я выпрямляюсь, не сводя глаз с пола у его ног.

Пока не слышу шорох снимаемой одежды. Как только я поднимаю глаза, то тут же жалею об этом.

Спайдер стягивает с себя жилет.