– Ох, Толя, до чего же мелкая, пошлая, провинциальная публика. Что тот, что другой! Смотришь на них и думаешь – с кем, для кого?… Бросить бы все. Но на них ведь бросить-то придется. Устал я.

10 июля 1991 года на торжественном заседании Съезда народных депутатов РСФСР в Кремлевском Дворце съездов Борис Николаевич Ельцин принес присягу и вступил в должность президента России.

Церемонию открыл исполнявший обязанности главы Верховного Совета России Хасбулатов. Выступил депутат и известный актер Олег Валерианович Басилашвили. Президентскую присягу Борис Николаевич произнес, положив руку на Конституцию РСФСР и Декларацию о государственном суверенитете России.

Ельцин приносил присягу один. Руцкой сидел в зале, тогда как в Соединенных Штатах вице-президент стоит рядом с президентом. Но кто же всерьез принимал Руцкого в расчет? Это откровенное пренебрежение дорого обойдется Ельцину и его окружению.

Ельцина благословил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II:

– Вы принимаете на себя огромную ответственность, вы берете на себя не честь и славу, а берете огромный подвиг и крест, ответственность перед Богом, перед историей и перед народом, который вас избрал.

По православным канонам, когда патриарх благословлял первого президента, Борис Николаевич должен был поцеловать благословляющую его руку. Но не решился или не захотел. Он сказал еще несколько слов:

– Впервые в тысячелетней истории России президент торжественно присягает своим гражданам. Нет выше чести, чем та, которая оказывается человеку народом…

Ельцин выглядел внушительно – высокий, широкоплечий, седовласый. Отец нации. Поздравлявший его Горбачев казался неуверенным и неловким.

Невиданная в нашей стране церемония произвела впечатление. Инаугурация сопровождалась хоровым исполнением «Славься» из оперы Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя».

Избрание Ельцина сделало пост председателя Верховного Совета России вакантным. Началась мучительная борьба за это кресло. Ельцин предложил вместо себя Хасбулатова:

– Я пришел к выводу, что это как раз тот человек, который нужен для руководства Верховным Советом. Это экономист. Специалист по переходу к рыночной экономике, с которой мы столкнемся в самые ближайшие дни. Это экономист, который знает вопросы перевода автономий и регионов на экономическую самостоятельность. Это ученый, и, конечно, человек с таким уровнем интеллекта очень нужен в руководстве Верховного Совета.

Но избрать Руслана Имрановича председателем оказалось непросто. 17 июля российский съезд сделал вынужденный перерыв. Гавриил Попов предупреждал:

– Руслан Имранович – прекрасный заместитель, но его ни в коем случае нельзя делать первым лицом…

Как в воду смотрел. После провала августовского путча Хасбулатова изберут, а через два года это станет причиной одного из опаснейших кризисов.

Укрепление российского руководства подстегивало желание генерала Иваненко как можно скорее превратить республиканский комитет госбезопасности в действующий орган. Но на каждом шагу он встречал сопротивление. На Лубянке он вовсе не был чужим человеком, как многие видные деятели из ельцинского окружения. Он был своим. Но постоянно утыкался в невидимую, но весьма ощутимую стену.

К первоначальным тринадцати сотрудникам КГБ РСФСР добавили еще семь. В подчинении у генерала Иваненко стало двадцать чекистов. Виктор Валентинович ходил по руководящим кабинетам на Лубянке и убеждал коллег:

– Давайте двигаться дальше. Разрабатывать структуру аппарата КГБ Российской Федерации. Готовить приказ о передаче в подчинение России территориальных органов КГБ в Российской Федерации.

– А что вы слышали в ответ? – спросил я Иваненко.

– Очевидно, в тот момент у Крючкова на уме уже были другие планы. Поэтому он всячески затягивал решение всех вопросов. Душеспасительные беседы вел – о сохранении Советского Союза. Обещал: вы можете пользоваться нашей инфраструктурой и нашей информацией, вы можете ставить Бориса Николаевича в известность о процессах, происходящих в России… Но с определенными ограничениями. Пришла информация о том, что в одной из областей наши военные оставили без охраны артиллерийские снаряды. Бросили целые штабеля. На железнодорожной станции, без охраны. Я эту информацию включил в сводку. Президент России должен знать, какое безобразие в армии происходит. Так руководители КГБ СССР меня заставили это вычеркнуть из сводки: он эти сведения использует в борьбе с союзным руководством… Но устно я все равно доложил.

Крючков ни с кем не желал делиться своими богатствами. Исходил из того, что все должен знать только он сам. Остальные узнают лишь то, что он сочтет нужным им сообщить.

Председатель КГБ Латвии генерал Эдмунд Волдемарович Ёхансон также безуспешно пытался получать какую-то информацию от КГБ Союза. Ему было крайне важно продемонстрировать новому руководству республики свою полезность. У власти в Латвии уже находились люди, критически относившиеся к политике Москвы. Имело смысл заинтересовать их сотрудничеством с комитетом.

«Во время встречи с Крючковым, – рассказывал Ёхансон, – я упомянул, что неплохо бы снабжать руководство республики информацией, имеющейся в распоряжении КГБ СССР, о происходящих в мире процессах. Крючков пообещал снабжать нас аналитическими данными, с которыми я мог бы знакомить первых лиц республики».

Эдмунд Ёхансон, бывший комсомольский работник, окончивший Высшую партийную школу, воспринимался в Москве как свой человек. С ним связывались немалые надежды на сохранение контроля над выходившей из подчинения Латвией.

И что же?

«Пару раз такие материалы из Москвы я в самом деле получил, – вспоминал Ёхансон. – Если в первый раз они в самом деле были интересны, то потом становились все слабее и невыразительнее. До меня дошло, что нам перестают доверять. Как-то, снова будучи у Крючкова, сказал, что наша договоренность не действует – получаемая информация носит формальный характер. И показал ему один из присланных нам материалов – это были газетные статьи».

– Я не имею права показывать руководству республики такие материалы, – объяснил Ёхансон, – потому что они изобличают слабость КГБ СССР. Решат, что комитет и не располагает материалами, с которыми стоит знакомиться.

Крючков просмотрел материалы, усмехнулся и позвонил начальнику 1-го главного управления (внешняя разведка):

– Слушай, мы же договорились. Ведь с Латвией у нас нормальные отношения, надо давать им то, что нужно!

«Но при всех обещаниях, что теперь все будет в порядке, ничего не изменилось, – констатировал Ёхансон. – Продолжала поступать пустая формальная информация, и я все больше убеждался, что соответствующие службы не питают большого доверия к руководству республики».

Я спросил Виктора Иваненко:

– В протоколе, подписанном 6 мая, сказано: «Передать территориальные органы в ведение КГБ РСФСР». Неужели вы думали, что Крючков готов был весь российский аппарат госбезопасности отдать Борису Николаевичу Ельцину?