Паркер отвернулся:

— Наверное, никакого, но однажды я встречался с беременной женщиной, ребенок не был моим, но она угрожала сообщить газетчикам, что он мой, если я на ней не женюсь.

Дейзи опешила:

— Я бы никогда так не поступила.

— Я и не опасался этого.

— Думаю, опасались, чуть-чуть. Паркер, хочу, чтобы вы поняли: я не собираюсь замуж. У меня есть серьезные причины для того, чтобы остаться одинокой. Я не умею ладить с мужчинами, у меня на них аллергия.

К удивлению Дейзи, Паркер улыбнулся:

— Не думаю.

— Не думаете что?

— Что у вас аллергия на мужчин, у вас нет аллергии на меня, вчера я вас целовал, и ничего не случилось.

Вот тут он ошибался.

— Вы правы. На вас у меня нет аллергии, но мне не нужен мужчина, и я не собираюсь замуж. Если вы думали, что я хочу навязать вам своего ребенка, вы ошиблись. Мой ребенок будет любимым и желанным.

Загорелое лицо Паркера побледнело, но он не отвел взгляд.

— Туше! Сам напросился.

Возможно, а возможно, и нет. Глядя в полные боли глаза Паркера, Дейзи не сомневалась, что причина в чем-то большем, нежели лживая подружка, и видела, что ее слова причинили боль. Ей ведь тоже нечем похвастаться, и она не ангел.

Именно поэтому им необходимо как можно скорее завершить свое краткое знакомство. Сейчас их пути пересеклись, но между ними пропасть. Ничего общего, разные цели в жизни.

«Так что подумай о целях, Дейзи», — сказала она себе.

— Я переоденусь и присоединюсь к вам в десять.

— Вы уверены, что хотите этого?

Она улыбнулась:

— Ищете повод нарушить уговор?

— Вы провоцируете меня, Дейзи?

— Да.

Он склонил голову и протянул ей руку.

Она проглотила смущение и вложила руку в его ладонь. Их рукопожатие длилось чуть дольше необходимого. Дейзи ощущала биение пульса Паркера и тепло его руки. Зеленые глаза смотрели сурово и грозно.

— У меня есть недостатки, Дейзи, но обещаю не нарушать договор. Отныне и до тех пор, пока мы не найдем то, что ищем, или пока мне не придется искать другие возможности, мы — партнеры. Верьте мне, Дейзи.

— Вам пора понять, что у меня проблемы с доверием, — прошептала она.

— У меня тоже.

— Хорошо, я постараюсь доверять вам и выполнять наш уговор.

— В этом я с вами.

Она взглянула на свою руку, которую Паркер все еще держал, и он отпустил ее.

Когда она, как и обещала, вернулась через десять минут, руку не переставало покалывать, как будто он оставил на ней неизгладимый след.

В этом не было ничего хорошего. Когда он уедет, от него не должно остаться ни воспоминаний, ни сожалений, ни ощущения чего-то несбывшегося.

Жаль, что она не может просто стереть его из памяти и из сердца. Самое лучшее, что можно сделать, — покончить со всей этой ситуацией.

Они вышли из дома вместе.

Экскурсия, которую Дейзи организовала для Паркера, оказалась содержательной, хотя они и не узнали ничего, что пролило бы свет на причину нежелания его родителей говорить о тетке. Паркер отметил, как легко Дейзи сходится с людьми.

— Дорис Дуган, это Паркер, я привела его в твою очаровательную чайную ради твоих незабываемых историй, например о моей тетке, и, безусловно, чудесного чая и печенья. У Дорис самое лучшее печенье, — обратилась она к Паркеру.

— О, эта девушка знает, как сделать приятное, — сказала Дорис, потрепав Дейзи по щеке. — Тебе нужны истории, я расскажу.

И она принялась рассказывать, как однажды они с Тилли приютили целую группу туристов, у которых сломался автобус. Им пришлось развлекать и кормить путешественников.

— Тилли была прирожденным организатором развлечений и умела обращаться с детьми, — сказала Дорис. — Может, потому, что не имела своих. Она делала все с такой отдачей, словно опасалась, что ей не хватит суток на все добрые дела.

— Мне кажется, она была замечательной женщиной, — сказал Паркер.

— Не обольщайтесь, ангелом она не была, любила выпить и была очень неравнодушна к мужчинам. Но сердце у нее было доброе.

И так было везде, куда бы они ни пришли. Все приветствовали Дейзи как родную.

— Познакомьтесь с Клаусом, — говорила Дейзи. — Тилли танцевала в его ночном клубе, когда у него был клуб.

Клаус обнял Дейзи, пожалел, что так редко ее видит, и сказал, как скучает по Тилли.

— Тилли была та еще штучка, могла заставить мужчину попотеть. Вроде как у вас с Дейзи.

Как мог Паркер объяснить Клаусу, что у них с Дейзи все совсем не так? Ведь для него все так и было: ему было больно и бросало в жар, у него тряслись руки и пересыхали губы. Отрицать это значило бы обидеть Дейзи, а признать — еще хуже. Правда в том, что он не хотел желать Дейзи, а она не желала хотеть его. У них были совершенно несовместимые цели в жизни, но…

— Мне кажется, Дейзи излучает сияние, — сказал Паркер.

Дейзи заморгала:

— Простите?

Клаус кивнул:

— Хорошо сказано! Послушай, Дейзи, для парня, который не работает в газете, как ты, у него прекрасное чувство языка. Мне бы не помешало такое определение, когда я рекламировал своих танцовщиц.

Дейзи улыбнулась:

— Хорошее выражение, но не думаю, что это обо мне.

Паркер и Клаус переглянулись и хором произнесли:

— О тебе.

— Думаю, дело в ее манере держаться, и потом шлепанцы, — сказал Паркер. — И вообще все: улыбка, глаза, фигура, в общем, Дейзи.

— Мне самому не очень нравятся шлепанцы, — сказал Клаус, — но Дейзи — милашка. Берегите ее, не так, как тот, другой.

Они вдруг посерьезнели.

— Это не входит в мои планы, — согласился Паркер.

— Нам пора идти, — вмешалась Дейзи, — но Паркер интересуется танцовщицами, а мне всегда интересно вспомнить Тилли, так что, если что-то вспомнишь, позвони мне.

Клаус бросил на нее пристальный взгляд:

— У меня было много танцовщиц, Дейзи.

— Знаю, но ведь Тилли была особенной, ты всегда говорил.

Он оглушительно захохотал:

— Поймала, ну и ловкая ты, Дейзи.

— Конечно, иногда девушке приходится ловчить. — Говоря это, она не смотрела на Паркера.

Интересно, о чем она думала: о том, что, получив предупреждение, не освободила помещение, или о том, как скрыла от него беременность? Паркер не сомневался, что и при других обстоятельствах она поступила бы так же, но сейчас они говорили о Тилли.