— Мам?

Выключив плитку, Сима закрыла кастрюльку крышкой и направилась к лестнице.

— Я здесь, солнышко! — она улыбнулась и протянула руки. — Ты проснулся! Какой же ты у меня молодец! И валенки сам надел! Не замерз?

— Мам! — глаза Ильи просто сверкали. — Ты купила собаку?

— А… да… — немного растерялась Сима. — То есть, нет. Не купила. Она сама к нам пришла!

Сначала из-за ноги Илюши показался черный нос, а затем хитрый глаз. Щенок переминался с лапы на лапу и прижимался к мальчику.

— Кажется, вы уже подружились!

— Да! — Илья уселся на ступеньку, и щенок сделал то же самое, виляя хвостом. — Я хотел показать ему моего гнома… — ладошка мальчика опустилась на кудлатую голову.

— Гнома, да… — кивнула Сима. Нахмурившись, она потерла лоб. — Ты понимаешь, я забыла, но мы обязательно его заберем. «Седьмой гном… Почему она так сказала? Или я просто перепутала и неправильно поняла ее?» — подумала Сима, а вслух произнесла: — Пора завтракать! Вкуснейшая каша уже готова.

— Что мы будем делать? — поднял глаза Илья. — В садик не пойдем, что ли? Будем в гостях сидеть?

— Это ненадолго, — торопливо ответила Серафима. — День или два… Я потом что-нибудь обязательно… — спохватившись, она добавила: — Надо нашей собаке имя придумать. И кажется, это мальчик… — усмехнулась Сима, когда щенок задрал лапу и пару раз чесанул себя за ухом. — Кстати, может, имя у него уже есть?

— Я у него спрошу! — Илюша старательно наглаживал собачьи уши, трогал пса за усы и заглядывал в блестящие глаза. — Может, ты Весельчак? Или Простачок? Соня? Нет… Когда я проснулся, он уже не спал. Может, ты Скромник? — Илья перечислял имена гномов из сказки, а Сима никак не могла отделаться от последней фразы Горецкой.

Мотнув головой, она переключилась на сына:

— Ворчун остался дома, значит…

Щенок вдруг чихнул, а Илюша захлопал в ладоши.

— Чихун! Мама, это же Чихун!

Сима не сдержала улыбки:

— Вот и хорошо! А теперь, надо сходить в туалет и вымыть руки. Чихун тоже ждет свой завтрак.

Подпрыгивая, Илья ухватился за руку матери, а она вдруг подняла его и прижала к груди.

"Любимый…"

— Я сам, — заартачился мальчик, пытаясь дотянуться ногами до пола.

— Сам. Конечно, сам!

Через десять минут Илья уже возил ложкой в тарелке, а щенок, чавкая, уплетал овсянку из блюдца. Глядя на него, мальчик тоже стал есть, будто соревнуясь с ним в скорости.

— А чей это домик? — спросил он, облизывая ложку. — А мы гулять пойдем? А ты карандаши мои привезла? И книжки?

Сима сглотнула, пытаясь сообразить, в какой последовательности отвечать.

— Гулять мы пока не пойдем. Ты еще кашляешь, а на улице холодно и снег.

— А я хотел крепость лепить, — разочарованно протянул Илья.

— Может, завтра? — предложила Сима.

— Это сколько минуток?

— Совсем немного…

— Ладно, договорились! — легко согласился мальчик и улыбнулся. На его щеках появились ямочки, от вида которых у Симы сладко заныло сердце.

"Как же ты похож на него! Так же легко соглашаешься…"

Сима прикрыла ладонью глаза, и Илюша тут же отложил ложку.

— Ты почему плакаешь?

— Я не плачу, ты что! Просто что-то в глаз попало.

— Может, я посмотрю?

— Ты мой хороший! Все уже прошло! Наелся? Хочешь добавки?

Илья перевел взгляд на щенка. Тот сунул нос под блюдце и, сдвинув его в сторону, стал обнюхивать пол.

— Кажется, у Чихуна отличный аппетит! — подскочила Сима и разделила остатки каши между двумя своими маленькими мужчинами.

— А ты уже поела? — серьезно осведомился Илья.

— Конечно! И сейчас мы будем пить чай! Знаешь, тут есть отличный индийский! Со слоником. А к нему сахарок.

Илья задумчиво смотрел на то, как Сима вскрывает бумажный брикет, как кипятит воду в металлической кружке, а потом сыпет внутрь коричневые сухие листочки.

— Мама, а этот домик Бабы Яги?

— Нет, конечно, — вздрогнула Сима, опять подумав о Горецкой. — Нет никакой Бабы Яги.

— Мама, а когда мы домой пойдем?

Она взялась за кружку и обожгла пальцы. Закусив губу, медленно досчитала до пяти.

— Скоро, милый. Я тебе обещаю…

Чердынцев задрал голову и посмотрел на окна второго этажа.

— Ну что ж, Макар Дмитриевич, давайте порешаем, как нам дальше быть, — Щербинин поднял воротник пальто, затем достал платок и шумно высморкался. — К нотариусу? — он взглянул на часы. — Загулялись мы с вами, батенька, надо бы поторопиться. Тут рядышком.

Они сели в машину и уже через пять минут оказались на месте. В нотариальной конторе тоже не потратили много времени. Макару сделали копии документов и выдали приглашение посетить нотариуса через два дня.

Чердынцев спорить не стал — днем раньше или позже, но дела следовало довести до ума. Свалившаяся ему на голову квартира и связанные с ней хлопоты не особо волновали. Странное ощущение дежавю продолжало держать в напряжении и требовало от Макара каких-то действий, зерно которых было скрыто от глаз, но продолжало будоражить ум.

— Завтра вы справочку в больнице возьмете, а потом Славику ее отдадите. Свидетельство о смерти на руки получите… А там и в права войдете, как незабвенная Амалия Яновна и хотела… — бубнил худрук, семеня рядом с ним.

Когда у Щербинина зазвонил телефон, они остановились на площади. Макар увидел, как раскрылись двери Добринского театра, и по лестнице стала спускаться толпа ребятишек. До него донесся веселый гомон, а где-то на заднем фоне зазвучала новогодняя мелодия.

— Да, котенька, я уже здесь. Конечно, встречу, не переживай! Да-да, спрошу обязательно! Ты ж моя лапонька, умница, заюшка-хозяюшка…

Макар скосил глаза, прислушиваясь к разговору. Щербинин разрумянился, мех на его шапке надо лбом покрылся инеем.

— Жена приглашает, Макар Дмитриевич! Познакомиться и отобедать. Я ж вас тепленьким подхватил и везде таскаю, а вы голодный…

— Нет, Альберт Венедиктович, — покачал головой Макар. — Мне крайне приятно ваше внимание, но думаю, это лишнее. Здесь же у вас наверняка есть какое-то кафе или ресторан.

— Есть, конечно, но, если вы откажетесь, супруга меня загнобит. И я не шучу. Она мне этого никогда не простит! Так что от вас зависит мое дальнейшее счастье и благополучие!

Изо рта Чердынцева вместе со звуком «пфф!» вырвалось облачко морозного пара, что означало высшую степень удивления и неприятия подобной ситуации.