В искренности Шаисты я тоже не сомневалась. Если бы она собиралась стереть меня из жизни сына, разговаривала бы иначе или вообще не разговаривала.

Так что в посольство я возвращалась в приподнятом настроении, несмотря на происшествие с короной. Чтобы всё было хорошо – такого в жизни не случается, а если случается, то это повод готовиться к катастрофе. Сейчас же… Да, корону украли. Но это уж точно не моя вина и не моя ответственность, потому что украли её уже у шайтаров после передачи, решение проблемы переложено на надёжные плечи того, кто способен с ней справиться. Да, в воздухе пахнет тревогой, но этого ждали и к этому готовились, даже немного приложили руку, потому о развитии будущего конфликта я почти не беспокоилось: всё, что зависело от меня, сделано или идёт своим чередом. Зато Шад жив, здоров и вернулся в город. И мы совершенно точно скоро встретимся, потому что слов на ветер этот шайтар не бросает. Да, стоило бы ругаться на него за неоправданный риск, но… Предки! Kак же я невероятно, мучительно по нему соскучилась! И как же остро его не хватало, хотя бы просто знания, что он где–то неподалёку.

Раньше мы с ним виделись чаще – раз в неделю, иногда даже несколько раз. Раньше мы могли позволить себе больше. Тогда Шаиста только набирала влияние, тогда «Байталу» не воспринимали всерьёз, а Шад – ещё не был Эхом. Мы могли погулять по городу, зайти в тихий ресторан – или не тихий, а такой, куда я бы ни за что не сунулась одна, но зато там потрясающе готовили мясо, а с Шадом бояться нечего. Но мне уже тогда было этого мало: хотелось проводить с ним каждую свободную минуту.

Потом встречи стали реже, прогулки перенеслись за город, посиделки – в тихие укромные уголки. Пришлось привыкнуть и к этому, и каждого нового свидания ждать с отчаянной надеждой, и расставаться каждый раз – с тоскливой обречённостью.

 А прошлой осенью началась большая война, и шутливые подначки, в которых я называла его «разящим мечом шайтарской революции», уступили место нешуточному страху за его жизнь. Шад находился на передовой, а я не могла рассчитывать даже на редкие письма. Только короткие личные встречи, когда Эхо мог попасть в столицу.

Последний раз он сумел выкроить целый день отдыха в конце осени, мы убрались подальше от города артефактным порталом и потерялись для всего мира. У меня до сих пор в «Уставе посольской службы» хранился засушенный эдельвейс с той прогулки. Не представляю, как Шад его нашёл, когда в горах уже лёг снег...

Сказал бы мне кто лет двадцать назад, что этот огромный жутковатый шайтар сделает меня такой сентиментальной! Говорят, любовь проверяется расстоянием и временем. Моя оказалась удивительно живучей и упрямой. Разумное существо или умирает, или привыкает ко всему. Я привыкла ждать, привыкла ловить минуты, смирилась с обречёнными мыслями об отсутствии будущего. Но разговор с Шаистой, успокоив в одном, разбередил внутри иное. Надежду. Не видя выхода и шанса на что-то большее, я давно уже похоронила её. Однако, видимо, недостаточно глубоко. Я не представляла, что могла придумать шайтара, но вера в чудо...

Хорошо, что эти мысли оформились только на подходе к дому, потому что в посольстве стало не до хандры и личных переживаний, закрутила обычная рабочая возня. Стажёрка добралась благополучно и уже успела кое с кем познакомиться, так что на её счёт я успокоилась. Только поручила её заботам одного из младших дипломатов, большому знатоку шайтарского языка и любителю здешнего эпоса – учить шайтарский, без которого от Табибы больше вреда, чем пользы. А скинув и эту заботу на чужие плечи, занялась привычными вещами.

Конечно, первым делом сообщила обстоятельства кражи начальнику. Герей ответил быстро, он предпочитал вечерами работать с документами и застать его на месте было проще всего, и первым делом спросил, насколько прикрыты наши тылы. Я заверила, что полностью: все документы о передаче и о подлинности короны подписали обе стороны. Он тут же совершенно успокоился и заявил, что я пытаюсь найти проблему и работу там, где их нет: мы корону отдали в целости и сохранности, не уберегла принимающая сторона, и совершенно справедливо, что поисками займётся именно она. На этом связь прервалась: экстренный канал он на то и экстренный, чтобы сработать коротко, но эффективно. И засечь нельзя. При обилии современных средств связи, самое важное доверяли именно этому.

Помимо общей, или классической, магии, которая едина для всех разумных наряду с физикой, химией и другими науками, у каждого народа есть свои секреты. Все потомки троллей унаследовали в той или иной мере два умения: шаманизм и сродство к земле. Последнее проявляется по-разному или, вернее, у одного дара сильнее выражены разные грани. Гномы, например, превосходные рудознатцы. Как это проявляется у шайтаров, я точно не знаю, я вообще плохо разбираюсь в магии, но применение у этой способности исключительно боевое – то ли они умеют трясти горы и обрушивать камнепады, то ли хорошо маскируются, то ли всё вместе. Шад точно очень талантлив в этом, но я конечно ни разу не видела его в деле и предпочла бы никогда не увидеть.

Мы же умеем «слушать степь» – так это называлось раньше, в далёком кочевом прошлом. Название прижилось, хотя используем мы это умение уже иначе. Прежде оно позволяло находить в степях и на склонах холмов скот и предвидеть нападение врагов, теперь хорошие поисковики на вес золота в милиции, а кроме того одарённые родовой магией служат связистами в широком смысле слова. И лично, портальщики из них получаются прекрасные – такой вот побочный эффект, и создавая особые артефакты.

У меня такой лежит на столе и выглядит как пресс-папье из змеевика. Если капнуть на него немного крови и после написать карандашом послание на гладкой поверхности, оно появится у адресата, запомненного артефактом. Не самый удобный способ, тем более много текста не влезает и общее его количество ограничено, зато – надёжно. У меня нужного таланта, конечно, нет, но магический резерв есть у любого разумного существа, им артефакт и питается. У таких, как я, неумёх в магии, он невелик, но на подобное хватает. Правда, в обрез, так что ощущения после сеанса неприятные – слабость, головокружение, и час-другой после лучше посидеть и никуда не бегать, потому что на это попросту нет сил. Мне, к счастью, и не понадобилось: бумажная работа – наше всё.

Перед ней я, правда,