как первый издатель этого произведения, Кверчи, отождествил Пилы с Киликийскими воротами, то отсюда получилось совершенно превратное представление о первой кампании Ираклия, какое и дал Гиббон в своем классическом труде. Уже в 1852 году Тафель указал на ошибку; но авторитет Гиббона был так силен, что искаженное представление много раз повторялось повествователями судеб Византии, и в недавнее время вновь воспроизведено в весьма основательном труде Батлера.[188]

Ираклий ехал в Малую Азию не с готовой для похода армией, а с тем, чтобы ее собрать, сформировать, обучить и приготовить для далекого похода, в исполнение выработанного им самим плана. Георгий Писида в подробном, цветистом и панегирическом описании действий Ираклия в первый год кампании говорит лишь о передвижениях Ираклия, не называя при этом ни одного топографического имени, и только уже в описании столкновений с армией Шахрбараза можно скорее угадать, чем узнать от него территорию. Феофан, который для своего описания событий пользовался поэмой Георгия (быть может, через чужое посредство), ведет Ираклия из Пил «в местности фем». Он пользуется здесь термином, который в ту пору не обозначал собою территории, как было впоследствии, а употреблялся в смысле общего обозначения воинской части. Старый смысл слова известен и самому Феофану, который употребляет выражение ἐν πᾶσι τοις ϑεμασιν (p. 302, 28) в смысле — всех воинских частей, всех полков. Так как за год до этого Ираклий отправил в Малую Азию европейские полки, то, быть может, именно к этим войскам он и направился.

По условиям военных отношений, действовавших уже при Маврикии, формирование армии для похода было непосредственной обязанностью главнокомандующего.[189] Числящиеся в полках люди имели свою оседлость на месте расквартирования и жили со своими семействами. Полки представляли собою кадры, из которых по вызову главнокомандующего собирались отряды различной численности и разного боевого достоинства. Формирование из них строевых частей, имеющих тактическое значение, лежало на обязанности главнокомандующего. Экспедиционные армии делились на меры, которые слагались из турм, а турмы в свою очередь из тагм, которые являлись наименьшей тактической единицей. Командиров боевых частей назначал главнокомандующий как из тех, которые прибывали на сборный пункт со своими людьми, так и из своей личной дружины.[190]

В разных городах малоазиатских провинций были расквартированы старые полки, и Ираклий вызывал к себе отряды из них.[191] Сборы армии и ее комплектование Ираклий производил, постепенно продвигаясь с запада на восток; но каким путем он двигался, на это нет указаний в наших источниках. Армию нужно было не только собрать, но и сформировать и обучить. Это можно было сделать не в походе, а во время более или менее продолжительных остановок. По свидетельству Георгия, Ираклий нашел войска в полном расстройстве и в рассеянии по всей стране. Постепенный рост военной силы Георгий сравнивает с тем, как потоки, впадая один за другим в реку, усиливают и расширяют ее русло.[192] Формируя боевые части, Ираклий обучал их военному строю и водворял дисциплину военного времени, давал людям военную выправку и устраивал учебные сражения. Он старался также поднять дух солдат в речах к ним и приказах, в которых выставлял беды, причиненные персами разорением городов и целых областей, а также пленением Креста Господня. Эти речи, по свидетельству Георгия, который их слышал и отчасти воспроизвел, имели большой успех: армия исполнилась бранного духа, привязалась к своему вождю, получила уверенность в своей силе и готовности к встрече с неприятелем, врагом Христа, похитителем Честного Древа.

В подготовке армии к встрече с врагом прошло все лето, и лишь осенью, когда Ираклий вступил в Каппадокию, он оказался поблизости от месторасположения персидского войска, состоявшего под началом Шахрбараза. Предупреждая возможность вторжения в отвоеванные от империи области, персы заняли проходы и укрепились на сильных позициях.[193] Продвигаясь непрерывно вперед, Ираклий высылал конные отряды на разведку, и один из них встретился с передовым отрядом персидской армии, состоявшем из арабов и имевшим целью, как это позднее выяснилось, тревожить наступавшую армию противника. Арабы попали в засаду, были разбиты, вождь их и много людей попали в плен. Ираклий милостиво обошелся с пленными, возвратил им свободу и принял на свою службу.[194] Так как арабы, признававшие власть императора, были уже давно отторгнуты от империи, то, по-видимому, именно эти пленники и составили тот арабский отряд, который затем в течение нескольких лет верно служил императору и участвовал в его последнем походе в Персию осенью 627 года.

Так как персы занимали сильные позиции и преграждали возможность дальнейшего движения на восток, то Ираклий составил искусный план действий с целью заставить неприятеля очистить проходы. Главные силы своей армии он направил к северу в обход персидских позиций, а сам сделал нападение с фронта и вызвал против себя персидского вождя. Он сумел уклониться от битвы, соединился с ушедшими вперед частями своих войск и, оказавшись в тылу персидской армии, занял проходы.[195] Шахрбараз был поставлен этими искусными маневрами противника в затруднение и, не располагая, быть может, достаточными силами для борьбы с противником, перешел на юг в Киликию, совершив трудный переход через горный хребет.[196] Он надеялся заставить Ираклия вернуться назад угрозой вторжения в малоазиатские области. Но Ираклий остался на занятых им позициях и продвигался вперед. Тогда Шахрбараз воротился назад и шел за Ираклием, «как пес на цепи», по выражению Георгия Писиды.[197] Обе армии находились на близком расстоянии друг от друга и между отдельными отрядами нередко происходили стычки. Наступившие зимние холода преградили возможность быстрых передвижений, и обе армии заняли позиции на зимовку. Шахрбараз собирался сделать ночное нападение на неприятельский лагерь, пользуясь полнолунием. Но солнечное затмение, случившееся 22 января, задержало исполнение этого плана.[198] Спустя две недели после того Шахрбараз хотел дать битву; но его военный план был выдан Ираклию, и дело окончилось решительным поражением персидской армии. Лагерь персов достался победителям, и остатки персидского войска рассеялись.[199] После поражения войска Шахрбараза Ираклий обратился к Хосрову с письмом, в котором предлагал ему заключить мир и в противном случае грозил вторгнуться в Персию.[200] Свои войска он отвел в Понт на зимовку, а сам поспешил в Константинополь ввиду тревожных известий о враждебных предприятиях хана.[201]

Источники оставляют нас в полном неведении о том, что предпринимал хан, и как удалось Ираклию восстановить добрые отношения с ним.[202] В столице Ираклий пробыл очень недолго и 25 марта выехал с женой и детьми в Никомедию,