— Итого. — Бегемот принял от Жираффа салфетку, послужившую протоколом заседания. — Двое «за», один «против», при одном воздержавшемся. Зебр не в счёт. Таким образом, законопроект проходит. Завтра с утра поедем покупать квартиры.

Официантка с бюстом уже собирала со стола пустые тарелки. Очередь дошла до Зебра.

— Стойте, стойте! — уцепился он в тарелку. — Я ещё буду облизывать!

С опозданием в полчаса вытхуянцы подкатили по адресу, который Жирафф записал на бумажке.

У парадного входа викторианского особняка уже кучились всякие иномарки — одна драгоценнее другой.

— Козырные хоромы! — присвистнул Зебр, вываливаясь из ядовито-желтого «москвича». — А я думал, что в Вытхуяндии коррупция. это. процветает!

Охранники набросились на вновь прибывших с металлоискателями.

— Я же говорил, что взять его с собой на приём к губернатору было не самой лучшей иде-е-ей! — вякнул Жирафф.

— Чё ты гонишь, профитроли! — окрысился Зебр. — Да я, если надо, цветочками буду какать!

Председателя Советующихся со свитой встретил любезнейший Хомяков, и, после нескольких дипломатических любезностей, повёл внутрь дома. Мраморные лестницы, картины с морскими пейзажами, слуги в расшитых золотом ливреях. Вытху-янцы, словно дети, пялились по сторонам, только Бегемот сохранял олимпийское спокойствие, вроде и не замечая всей этой пёстрой роскоши, лупившей по глазам.

— Во награбил! — прошипел сквозь зубы Зебр. — Бедный народ!

— Почему «бедный»? Хороший правитель свой народ не грабит, — тем же шёпотом назидательно возразил Бегемот. — Грабить нужно другие народы…

У громадного зеркала друзья оправились. Все были одеты с иголочки: Осёл — в белом, Жирафф — в жёлтом, Зебр — в поддельном, а Бегемот вообще во фраке. Про Белку же и говорить не стоит. Кстати, она быстренько поправила макияж.

В зале приёмов вытхуянцев давно ожидали. Помимо губернатора, который восседал по центру в тяжёлом арт-кресле, здесь наличествовало человек сто — местные чиновники, депутаты, бизнесмены. да ещё и с жёнами.

Хомяков представил по всей форме Председателя Совета Советов Советующихся Вытхуяндии. Губернатор вскочил и бросился Бегемоту навстречу, раскрыв свои дружественные объятия. Присутствующие как по команде зааплодировали.

Пока Председатель душил в своем смертельном охвате не рассчитавшего силы хозяина особняка, Жирафф развернул свиток и принялся зачитывать:

— Господин Многоуважаемый губерна-а-атор! От лица народа Вытхуяндии, в лице присутствующих здесь лиц вытхуянской национальности, мы приветствуем ваше лицо, ибо-о-о.

— Ну сочинил, Лев Толстой! — покраснела от злости Белка. — Даже у Робски так не получится!

Жирафф читал долго, в конце его речи публика стала откровенно подхихикивать.

— Прекрасно! Я потрясён! — восхитился губернатор. — Только, товарищи, не надо этих церемоний! Называйте меня как можно проще, так сказать, по-домашнему. Например, Михал Михалыч.

— А можно я вас буду называть просто Миша? — встрял Зебр.

— Конечно, сынок, все свои!

Далее Михал Михалыч держал ответную речь. Что-то про законы гостеприимства, братскую дружбу народов и будущую Олимпиаду. Говорил он простым языком, но убедительно, с ораторской изюминкой. Его слушали, затаив дыхание.

— …Таким образом, здесь не сегодня-завтра, в крайнем случае — послезавтра, будет построен город будущего. Однозначно! Такая наша на сегодня ориентация!

С этими словами он вручил Председателю Советующихся почетный вымпел Дружбы Народов. Зрители растрогано захлопали.

Через несколько минут все расположились за длиннющим столом, накрытом редчайшими яствами. Вытхуянцев разместили во главе стола, рядом с губернатором и недалеко от блюда с гигантскими ракообразными. Гостей обслуживали десятки вышколенных слуг.

— Это вам не за самоваром с блинами тёщу танцевать! — огляделся Зебр. — Миша, чё у вас тут за раки такие странные?

Общество затаило дыхание.

— Это лобстеры, сынок! — объяснил Михал Михалыч. — Не бойся, не кусаются, кушай! Только утром из Москвы прислали.

— А что, в Москве водятся лобстеры? Ни фига себе!..

Принялись есть. Присутствующие ловили каждое слово вытхуянцев, каждое движение, перешептывались, посмеивались, прикрывая рот рукой. Только один Осёл это и замечал.

Зебр после первого насыщения, вежливо рыгнув, откинулся на спинку стула и показал пальцем на тщательно жующего Жираффа:

— О, молодца, дорвался до халявы! Завтра из сортира за уши не вытащишь!

— Это почему-у-у?

— А потому что каков стол, таков и стул! Публика ахнула в гомерическом экстазе.

Тем временем губернатор и Бегемот обсуждали современные диеты.

— Ничто так не безобразит фигуру, как лишний политический вес! — жаловался Председатель.

— А вы пробовали, батенька, класть на ночь под подушку тухлое яйцо? Знаете, дружочек, однозначно помогает!

— Что вы говорите?! Обязательно попробую! Далее зашел разговор о методах работы с электоратом. Михал Михалыч поделился:

— Я, например, от своих предвыборных обещаний никогда не отказываюсь. Я до сих пор обещаю выполнить свои обещания. Правда, Хомяков?

— Я бы с удовольствием, — разводил руками Бегемот, — но в Вытхуяндии столько проблем! Ведь у нас как-то странно получилось: ещё не началось развитие, а уже наступила рецессия!..

— Да, — встрял Зебр. — Без проблем у нас только с проблемами!

За десертом у вытхуянцев полюбопытствовали, какие у них впечатления от Сочи.

— Немного скучновато, — ответила за всех Белка. — Вы хотя бы праздник, что ли, какой-нибудь организовали.

— Непрерывные работы по благоустройству делают невозможным проведение праздника в нашем городе, — вздохнул Михал Михалыч. — Впрочем, мнение отдыхающих для нас крайне важно! Хомяков, понял? Запиши претензию!

Следом поинтересовались мнением об олимпийском символе. Здесь не выдержал Зебр:

— Ну, вы тут придумали какой-то отстой! Ни туда, ни сюда! Надо что-то такое, своё, чисто в национальном духе!

— Например? — заинтересовался Михал Михалыч, замысловато прищурившись.

— Вот допустим: Чебурашка на лыжах с автоматом Калашникова на плече. Типа биатлонист. Ведь здорово же?

Здесь уже не выдержали и самые стойкие — просто рухнули под стол. Лишь когда губернатор зыр-кнул каким-то приказным намёком, гости взяли в себя в руки и загомонили хором: «Очень интересно! Браво! Конгениально!»

— Хорошо, — согласился Михал Михалыч. — Но почему автомат Калашникова? Ведь в биатлоне винтовка?