— Уже переоделись, — сказал Балодис, —правильно сделали. Мы выходили на улицу, там такая жара.

— Не больше тридцати пяти, — сказал Дронго.

— Это мало? — изумился Ионас.

— Нормально, — улыбнулся Дронго, — для менятакая жара привычна. Я родился в Баку, а там часто бывает за тридцать. Поэтомумне даже нравится такое солнце и такая погода.

— Как может нравиться такая жара, — проворчалБалодис, — с ума можно сойти. А говорят, что завтра будет еще жарче.Тридцать семь в тени. Вы можете такое представить?

— Вполне. Вот тридцать семь мороза я не могупредставить. Сразу превращусь в льдинку и замерзну.

— Лучше холод, чем жара, — убежденно сказал Ионас,громко икнув. — От холода можно спрятаться, тепло одеться, а что делатьпод таким солнцем?

— Вы неправы, — возразил Дронго, — из мировойистории известно, что первые признаки цивилизации появились в долинахМеждуречья, в Египте, Вавилоне, Древнем Китае и Древней Индии. Заметьте, чтоэто были очень жаркие страны. Солнце сыграло решающую роль в становлении нашейцивилизации. Судя по вашему виду, сегодня днем вы к солнцу прибавили еще иизрядную дозу пива.

— Не буду спорить, — усмехнулся Балодис. — Авы, наверное, приехали из-за Лилии? Только она уже уехала. Вы напрасно такнервничали из-за нее. Она женщина с понятием. Знает, как себя подать. Наверное,рассказала вам историю про своего мужа, поплакала, что напрасно облила егокипятком. Она часто устраивает такие сцены, чтобы вызвать в мужчинах жалость.Ей кажется, что так легче взять мужчину. Думаете, она со мной не проделывалатаких опытов? Только со мной не прошло, поэтому она меня и невзлюбила.

— Почему?

— Наверное, потому, что не попался на ее удочку. Менявообще трудно обмануть, — немного самоуверенно сказал Балодис. Он смотрелна Ингрид. — Просто Лилия не в моем вкусе, — добавил он сквозь зубы.

— Они уехали?

— Решили отдохнуть, — кивнул Балодис, — онанаверняка залезет в постель к этому старому развратнику, — вдруг сказалон, закрывая глаза.

— Кого вы имеете в виду?

— Конечно, Витаса, — открыл глаза Ионас. —Разве вам Зитманис не говорил? Наш молодящийся режиссер спит со всеми подряд.Ему все равно, с кем и когда. Просто очень молоденьких девочек он боится. Парураз опозорился, над ним начали смеяться, вот он и боится теперь к нимподходить. Встречается только с женщинами бальзаковского возраста.

— Мне кажется, он мудрый человек, — заметилДронго, с трудом сдерживая смех, — он делает правильный выбор.

Балодис недоверчиво посмотрел на него. Потом пожал плечами.

— Это его дело. Меня такие вещи не касаются.

Дронго поднялся, увидев, что к ним направляется Гарсиа.

— Мы сегодня быстро закончим, — пообещалГарсиа, — к шести часам. Мы даже немного сократили нашу сиесту. Хотя уфранцузов не бывает сиесты. А фотограф и визажисты — французы. Завтра с утрасъемок не будет. Мы поедем на экскурсию по Севилье. И мы хотим, чтобы вашагруппа посетила наш кафедральный собор. Это бывшая мечеть, переделанная… вчетырнадцатом веке. Нет, перестроенная. Так правильно. Самый большойкатолический собор Испании, — сказал он со значением, — и второй вмире после собора в Ватикане.

— Третий, — возразил с улыбкой Дронго, — ведьесть еще собор святого Павла в Лондоне.

— Он не считается, — резко возразил Гарсиа, —я говорил о католических соборах, а он протестантский. Испания — католическаястрана, сеньор. Здесь никогда не было другой религии.

— А халифаты? — напомнил Дронго. — Агосударство мавров? А Реконкиста? Вы же сами сказали, что собор — бывшаямечеть?

— С вами не поспоришь, сеньор, — согласилсяГарсиа, — но сейчас мы верные католики, и этот храм самый лучший вИспании.

— Я обязательно с вами поеду, — пожал ему рукуДронго, — и вообще скажу вам по секрету, что мне очень нравится в вашемгороде.

— Ах, сеньор, — на лице Пабло Гарсиа появилосьблаженное выражение лица, — вы даже не знаете, как мы любим свой город.Конечно, в Испании много прекрасных городов, но Севилья — любовь на всю жизнь.Кстати, учтите, что сегодня магнитая буря. У вас давление нормальное?

— Нормальное, — ответил Дронго. — На сегоднябольше нет никаких неприятных известий?

— Только приятные, — широко улыбнулсяиспанец. — В половине десятого мы собираемся на ужин. Так попросили нашиженщины, они хотят немного отдохнуть.

— У меня на восемь назначена встреча, но я постараюсьуспеть к половине десятого на ваш ужин, — согласился Дронго.

Он вернулся на скамью и сел рядом с Балоди-сом. Очевидно,Ионас позволил себе выпить несколько больше пива, чем обычно, так как онзадремал на скамье к большому неудовольствию

Руты Юльевны, которая несколько раз возмущенно фыркнула,проходя мимо них.

«Значит, так, — подумал Дронго, — кажется, уже впервый день я узнал много интересного. Режиссера Витаса Круминыиа постигло несколькосексуальных неудач, и поэтому он боится встречаться с молодыми женщинами.Возможно, он ненавидит их настолько, что решил устранить Ингебору и угрожалИнгрид. Что касается замкнутого Медниса, то он бывший спортсмен, которому неудалось ничего достичь. К тому же его не любят в группе, не считаютпрофессионалом в своем деле. У него вполне мог развиться комплекснеполноценности, а на фоне этого — агрессивность. Теперь сам ИонасБалодис. — Дронго посмотрел на него. — Кажется, Лилия сказала, чтоИонас иногда злоупотребляет спиртным. И судя по всему, его заставляет держатьсятолько страх перед Зитманисом, который взял его на работу. Балодис сам говорил,что его не уважают. Кроме всего прочего, обильные возлияния могли сказаться ина его психике. И среди этих троих он физически самый сильный. И наверное,самый сломавшийся. Ведь по-существу охранять группу — это значит выслушиватьвсе претензии не только Руты Юльевны, но и остальных членов группы».

Елена Доколина встала перед фотографом, чтобы продолжитьсъемку. Ингрид разрешили немного отдохнуть. Она взяла бутылку воды и подошла кним. Дронго поднялся, и Балодис свалился на скамью, так и не проснувшись.

— Он, наверное, много выпил, — сказала Ингрид,взглянув на него с неодобрением.

— Мужчины часто пьют от неустроенности их жизни, —пояснил Дронго.

Она взглянула на него своими темно-синими глазами.

— Вы тоже часто пьете?

— Нет, я вообще не пью. Но в последнее время мне иногдахочется напиться.

— Почему? — спросила она, не спуская с него глаз.

— Наверное, потому, что у меня тоже неустроеннаяжизнь, — признался Дронго.

Она поставила бутылку на столик. И снова посмотрела наДронго.