Он не потребовал никаких доказательств – или разглядел их в моем внешнем виде. Замер ненадолго и позвал жалобно:

– Дорога-ая… Дорогая!

Отец явно обращался не ко мне, через пару секунд прилетела мама из своей комнаты, запахивая шелковый пеньюар на ходу. Всю последнюю информацию она получила от мужа. Но, вопреки моим ожиданиям, не упала в обморок и не начала ругаться. Они долго переглядывались, а потом папа сказал:

– Доченька, ты как? Может, врач нужен?

– Сон мне нужен, – я все-таки встала и поплелась мимо них по лестнице, каждая ступенька которой теперь казалась лишней.

Родители меня не останавливали, но зашептались между собой. Поскольку быстро идти я не могла, а эхо хорошо отражается от мраморных стен, их фразы я отчетливо расслышала:

– Ну вот, дорогой, а ты говорил, что испортили мы с тобой Марту. Посмотри, как она хочет твое дело в свои руки взять – даже к народу спустилась!

– Я сам удивлен, дорогая. Но сомневаюсь, что ее хватит хотя бы на неделю…

– Даже если и не хватит – ты усердие оцени. Лично я никогда бы не смогла пойти на подобное!

– Поглядим, дорогая, поглядим. Слушай, а ведь я когда-то барменом по ночам работал… и грузчиком… и посылки разносил…

– Думаешь, наследственность сказалась? Не перебарщивай с чувствительностью, дорогой, вот это выражение лица тебе вообще не идет. Я выходила замуж за успешного бизнесмена, а не за грузчика!

– Вот в том-то и дело, дорогая…

К счастью, спор они продолжать не стали, и просто разошлись по своим спальням.

Подруги почему-то раздражали – вероятно, таким образом сказывалось недосыпание.

– Там новый фейс-контроль! – щебетала Юлиана в одно ухо. – Представляешь, этот неандерталец меня не узнал! Я как нищая стояла в очереди – просто ужас!

Отвечала я равнодушно:

– Я бы тебе рассказала про ужасы, но ты не поймешь.

– Так расскажи, – обиделась она.

Почему-то посуда отодвинулась на второй план – не хотелось этим фактом своей биографии пока делиться. А про какие ужасы можно рассказать? Как на ужин целым трем поколениям семьи, живущим в одной квартире, чистят почти ведро картошки, а для гостей готовят вкусные оладьи из жира? Или как сильной женщине приходится за любую работу браться, потому что муж у нее – умственный инвалид? Или как отличать одно растительное масло от другого по ценникам? Так не поймут же. Чем им такое понимать?

К счастью, ответить я ничего не успела, поскольку в другое ухо зажужжала Камилла:

– Что с твоим маникюром, Марта? Это какой-то протест против цивилизации?

– Маникюр не самое главное в жизни, Камилла.

– Как это? – она очень искренне удивилась.

И за это время я выбрала верный путь:

– Это протест цивилизации. Нет ничего мрачнее, чем всегда следовать моде – такой путь для серой биомассы, а не для меня. Есть овцы, а есть пастухи. Я, по-твоему, кто, Камилла?

– О-о! – отозвалась она уважительно. – Теперь понимаю! Сама собиралась что-нибудь эдакое учудить, но у меня родители строгие. Девочки, кстати, вы уже просмотрели последние выпуски глянца?

Боже, как с ними скучно. Хотя ясно: чтобы вовлечься в это обсуждение, надо просто больше поспать. А с кем может быть весело в таком состоянии? С Настей – полезно, но не весело. С Юрой? Он разве что о законах про бездомных животных умеет рассуждать. Что я вообще в нем нашла? Ну да, умница и красавчик, но сколько таких теперь в моем распоряжении? Еще через три смены возле раковины и четыре поездки на метро я познаю самые глубины ада. А человек, познавший ад, получает немыслимую мощь – он становится практически неуязвимым! Так и понадобится ли мне после этого какой-то журналистик, если я смогу брать любого: хоть дворника, хоть уборщика, хоть – не приведи судьба к такому падению – менеджера торгового зала?

Настроение мое было боевым, но не приподнятым. Общаться больше ни с кем не хотелось, однако инерция делает свое черное дело. Из-за нее я остановилась, когда Юра окликнул меня на выходе, и невольно улыбнулась.

– Марта! – он догнал меня быстро, на ходу засовывая общие тетради в сумку. – Привет! А где Настя?

Надеюсь, мои глаза не полыхнули демоническим огнем, а голос прозвучал карамельным сиропчиком:

– Настя? А зачем тебе Настя?

– Ну как же! – он развел руками, знакомо и как-то неэмоционально улыбаясь. – Вы, девчонки, столько для меня сделали – считаю себя обязанным хотя бы кофе вас угостить! Как раз и зарплату же получил.

– Да какая там зарплата, – вздохнула я, припоминая те жалкие крохи, за которые была готова вгрызаться в глотку таксисту. – А Настя дома, за племянником присматривает.

Настю я видела четыре минуты назад в читальном зале. Но инерция оказалась беспощадной, она несла меня по заранее намеченной траектории и спонтанно отметала все помехи.

– Жаль, – Юра, очевидно, не расстроился. – Может, тогда вдвоем?

– Можно, – протянула я, наблюдая, как Камилла и Юлиана застыли на крыльце. Они явно оценивали мое победоносное шествие по Юриному сердцу.

И так мы пошли, как если бы я еще недавно не собиралась вернуться домой, выспаться и снова ринуться в бой – но уже не ради этого парня, а всех парней во Вселенной. Инерция!

Еще не было слишком поздно, но вечерело и давило на веки. Я спрашивала Юру о его родных местах и не слушала ответы – не могла на них сосредоточиться. И как раз когда мы собирались переходить улицу, рассмотрев на другой стороне кафе, разом остановились от скрипа тормозов. Красивая, как конфета в фантике, машина промчалась чуть вперед, а потом начала сдавать назад, вызывая возмущенные сигналы других машин. Я уже знала, чье лицо увижу высунутым в окошко – на такой аварийный идиотизм способны только счастливые дети моего окружения, которые в случае чего и штрафы заплатят, и новые права купят – точно такие же, как в первый раз.

– Марта? – завопил Яков. – Ты куда с радаров пропала? Слыхала, в нашем клубе теперь новый фейс-контроль, прикинь?

Что-то слыхала, но сейчас придумывала, как отделаться от назойливого внимания. Младшего из Лабовских я, конечно же, знала, как и всю его семью. Братья меня на дух не переносили – взаимно, но никогда вслух не озвучено. Я их терпеть не могла за желание втесаться в круг моих близких друзей – это отличный способ поцеловать Мирона Акимова в нужное место, коим не пользовался только ленивый. Они меня недолюбливали за легкое высокомерие и тонкие, вежливые намеки на их место. Но общались мы постоянно – попробуй-ка не общаться, если нам на всех банкетах по долгу положено искренне улыбаться и изображать примерных чад своих отцов. В общем, многолетние закадычные приятели.

Яков за секунду разглядел детали и заорал еще громче, перекрывая все клаксоны, слившиеся в единый вой: