Одни гости просто жаждут, чтобы к ним кто-нибудь вошел. Другие боятся этого. Но все они, принципиально разные во всех отношениях, скрывшись за запертой дверью, делают бог знает что. И каждая дверь, которую открывает горничная, ведет ее в мир неизведанного. В любой номер, в любом месте, в любое время. В некотором смысле я больше узнал об истинной природе отелей на должности менеджера отдела уборки, чем на всех остальных. Когда у меня был доступ в номера и я видел эти короткие сцены из жизни людей, то начинал понимать, как обычно используют отель. В его номерах постояльцы делают предложение, женятся, делают детей, празднуют сорокалетие, разводятся, нюхают героин, убивают и умирают (иногда именно в таком порядке). Они получают известие о смерти любимого человека от мигающего красного огонька. Они подписывают пришедший по факсу документ, благодаря которому начинается производство на заводе в Китае. Они получают коробки FedEx с пожитками, доставшимися им после развода. Один мужчина приехал из Талсы в Новый Орлеан, чтобы на неделю стать трансвеститом, оттянуться по полной, а потом всю оставшуюся жизнь спокойно прожить у себя дома. Одна женщина бросила свой номер в «Мариотте», оплаченный ее компанией, и зарезервировала комнату в нашем отеле для свидания с человеком, за которого должна была бы выйти замуж. Проведя три дня в любви и заказывая еду в номер, она оплатила наш счет и вернулась в «Мариотт», выселилась из так и не использованного номера и улетела домой к мужу, с которым больше не занимается сексом (и который, пока она была в отъезде, забронировал номер в отеле Day’s Inn у аэропорта, чтобы понюхать кокса, посмотреть гей-порно и нанять мужской эскорт). Вымышленные имена и фамилии, тайные посетители, наркоманы, пустившиеся во все тяжкие, писатели, беглецы, недавно разведенные, использующие номер, чтобы как следует выплакаться, алкоголики, игроки и шлюхи. И семьи в отпусках! Молодожены, трахающиеся целыми днями! Какой номер ни возьми, за любой дверью чья-то жизнь бьет ключом. Не та жизнь, какую ведут дома, не кабельное ТВ и отбой в девять вечера до самой смерти. Жизнь в отеле – безудержная, чужая, разгульная, свежевыстиранная, ищущая, полураздетая, творческая, пугающая, дорогая и абсолютно новая. Я каждый день бродил по коридорам, как сторож-смотритель в доме, где перерождаются люди. Куда бы ни шли эти люди, как бы ни менялась их жизнь, я следил за тем, чтобы, как только они освободят номер на час, у них появлялись чистые простыни, новое мыло, свежие полотенца, чистый халат и свежая подушка, чтобы выспаться после всего.

* * *

Иногда в коридорах становилось слишком тихо. За время, проведенное на должности менеджера отдела уборки, я обзавелся как минимум одним сексуальным фетишем. Когда я слышал тихие стоны, приглушенные звуки секса, доносившиеся сквозь стены, то останавливался и внимательно слушал – потому что, честно говоря, меня это возбуждало. К сожалению, это всегда, всегда оказывался чертов телевизор: «Оооо, ой, ой, ооооо»; – и когда я, заинтересовавшись, застывал и прислушивался, в этот момент раздавалось: «А теперь вернемся к новостям из Афганистана».

Иногда, если коридоры становились похожи на города-призраки, в раскрытых дверях стояли бесхозные тележки, и нигде не было видно ни одного уборщика – это означало день игры «Нью-Орлеан Сейнтс». Я обходил люксы побольше, пока не находил номер, заполненный двадцатью пятью сотрудниками – черт побери, кто-то даже стоял на кровати, – смотревшими, как «Сейнтс» проигрывают. Терренс отстранил бы от работы всех до одного. А я? А я позволил «Сейнтс» завершить атаку, а затем вывел их всех, заставив троих последних убрать номер. Может быть, вы посчитаете меня плохим руководителем, но я никогда не считал дисциплинарные взыскания лучшим воспитательным методом. Конечно, если номера убирались как надо. Я заставал уборщиков и горничных занимающимися сексом и разнимал их, как будто они дрались: «Так, вы двое, разошлись. Господи. Дебра, трусы надень. Пожалуйста, закончите этот номер побыстрее. В фойе его ожидают вице-президент фирмы «Бест Бай» и ее дети».

Возможно, я должен был отстранять или увольнять их. Однако когда я просил их о чем-то, о какой-нибудь услуге, они все исполняли. Терренс мог попросить кого-то из сотрудников принести ему ватный шарик после смены, и ему отказывали. Я мог попросить их снять постельное белье в тридцати номерах, и они исполняли, причем быстро, чтобы мы все могли потом пойти выпить после работы.

Как семья задавак хреновых.

Каждое утро я появлялся на утренних совещаниях и шел здороваться со своими друзьями. Однако большую часть времени я отрабатывал смену, готовя номера ко сну. Подготовка номера ко сну важна для любого уважающего себя пятизвездочного отеля. Этот дополнительный визит служащего, пока гость ужинает, призван подчеркнуть истинную роскошь: гость возвращается – а свет погашен, радио приглушено, постель застлана и раскрыта – разумеется, с этими дурацкими конфетами на подушке (у меня в квартире хранились три украденные коробки таких конфет для, ну, вы понимаете, личного пользования), и, наконец, изюминка – свежая роза на кровати VIP-клиента. Я лично обходил VIP-номера каждый вечер, проверяя, чтобы все было сделано правильно и соответствовало стандартам. Стучал в одну дверь за другой. В первый месяц я стучал до тех пор, пока все костяшки на обеих кулаках не краснели и не начинали адски болеть – даже на бедном мизинце. Через месяц я научился стучать ручкой или карточкой-ключом.

Мне приходилось иногда пересекаться со знаменитостями (хотя, уверяю вас, я предпочел бы с ними не сталкиваться). Большинство из них (по крайней мере, на страницах этой книги) я не стану описывать (простые смертные – другая история). Но одного я здесь упомяну: этот кинорежиссер, расположившись на клубном уровне на несколько суток, славился своими довольно темными готическими наклонностями. Имя у него хоть и известное, но неоригинальное, так что, читая список VIP-клиентов, я подумал о нем, но уверен не был. Так или иначе, меня это не очень заботило, но в мои обязанности входило постучать в его дверь (в надежде обнаружить, что номер пуст), заскочить и проверить все ящики по своему списку, а главное, проверить, положили ли на кровать VIP-розу. Я постучал и, как это часто бывает, гость был в номере; тогда я просто спросил, подготовили ли его номер ко сну и всем ли он доволен.

Это и правда оказался тот режиссер. Он безучастно посмотрел на меня. Затем нацепил высокомерную улыбку и сказал: «О. О, понятно. Да, нормально, все в порядке», а затем закрыл дверь перед моим носом все с той же надменной усмешкой. Я постоял еще секунду в растерянности, отмечая номер в списке. Что это за реакция? Эта высокомерная ухмылка предназначалась мне? А потом я понял. Он решил, что я фанат, который придумал предлог, чтобы постучать в его дверь и познакомиться. Я же просто делаю свою работу (как и последние двенадцать часов, не отдохнув, сбив костяшки до ссадин), а этот самодовольный урод возомнил, будто встреча с ним – мечта всей моей жизни. Не пошел бы он куда подальше. Его фильмы – для малолетних идиотов, которые мнят себя готами. С тех пор я не смотрел их.

Этот режиссер не был последней знаменитостью, чьи творения я полностью удалил из своего плей-листа. Один актер, известный во времена моего отрочества, провел целый месяц в пентхаусе, снимаясь на площадке где-то в районе Нового Орлеана. И вот этот актер звонит как-то поздно вечером и просит еще пять мисок ароматических лепестков. Ну что ж, прекрасно. Человеку нравится приятный запах. Однако большие голубые чаши размером с небольшой тазик с ароматическими лепестками стоят только в дорогих люксах верхнего этажа, и запасных мы не держим. Поэтому, поскольку он был VIP-персоной и жил в пентхаусе, я сначала вынес две большие синие чаши из свободных люксов. Затем – об этом поступке я впоследствии мог сильно пожалеть, – постучал в занятые люксы (довольно поздно вечером) и, обнаружив, что гости ушли гулять, спер эти чертовы миски и оттуда. По правде говоря, я сделал это ради актера. Он снялся в каком-то подростковом фильме, одном из тех, что значат многое для многих, включая и меня. Так что я старался для него. Я принес эти пять чаш и, когда актер с треском распахнул дверь, чтобы забрать их, я попытался передать ему мешочки со свежими ароматическими лепестками. Тогда актер отпихнул мешки и заявил, что ему нужны только синие миски. Он хотел есть из них хлопья.