— А где джинсы? — тихо спросила меня Анжелика, пока тётки переругивались.

— У меня в чемодане, — ответила я, — я туда все покупки сложила. Пошли отдам.

Мы пошли в наш номер. Я была рада, что появился шанс уйти оттуда и не выслушивать эти склоки. Терпеть не могу токсичных людей.

— Любовь Васильевна, ты Фёдора и Ефима не видела? — из своего номера выглянул озабоченный Пивоваров.

— Нет, — покачала я головой, — и вроде к столовой они не подходили.

— Точно не подходили, — подтвердила Анжелика.

— Ну ладно, — кивнул своим мыслям он и закрыл дверь.

А у меня возникло ощущение, что наши умельцы опять что-то задумали. Причём явно грандиозное. Неужели-таки решили спустить глину в канализацию?

Вчера мы еле дождались Гольдмана. Он принёс карты, целый атлас карт и ещё какие-то чертежи. Так как было уже поздно, я отправилась спать. Поэтому не знаю, чем там всё закончилось.

А вот утром я их уже не видела. И сейчас подозревала всё, что угодно.

— Надо плойку перепрятать, — сказала Анжелика, потрогав плойку пальцем. — Как раз остыла.

— Зачем прятать? — не сообразила я.

— Ну раз здесь завёлся шутник, который ломает приборы, то надо прятать, — ответила она, — сломает плойку и как я тогда на люди выйду?

На оба эти замечания я не нашлась, что сказать. Вместо этого пихнула в руки Анжелике джинсы, а сама пошла к Комиссарову. На допрос. У меня появились смутные сомнения.

Но дойти до номера нашего чудо-слесаря мне было не суждено.

Дорогу мне преградил Благообразный.

— Любовь Васильевна! — ласково улыбнулся он мне. — Вы сейчас на завтрак, да?

Я вынужденно кивнула и выдавила ответную улыбку. Тоже ласковую.

— Пойдёмте, я проведу вас, — любезно предложил он и цепко взял меня под локоток.

Пришлось плестись в столовку. Хотя было ещё целых восемь минут.

— Я вот о чём хотел с вами поговорить, — начал он, и сердце у меня нехорошо так ёкнуло, — у нас же не просто увеселительное мероприятие, не правда ли?

— Угу, — кивнула я.

— И поэтому каждый из наших братьев и сестёр должен принять участие в каком-то мероприятии, — продолжил он добрым голосом и мне продолжение ещё больше не понравилось.

— Угу, — опять поддакнула я.

— И вот скажите тогда, в каком мероприятии вы будете принимать участие? — он посмотрел на меня счастливым взглядом энтомолога-энтузиаста, который увидел особо редкий вид ядовитой сколопендры.

— Не знаю, — ответила я, но, увидев по взгляду Благообразного, что ответ категорически не верный, быстренько поправилась. — В каком пригласят, там и буду.

И улыбнулась.

— Вот и чудненько! Вот и чудненько! — расцвёл ответной улыбкой староста, — тогда для вас хорошая новость, Любовь Васильевна. Завтра во второй половине дня наши американские братья проводят большой христианский марафон в городе. Будет несколько тысяч горожан. Масштабное такое мероприятие. И очень важное. И от нас тоже нужна речь. Минут на двадцать, не больше. Тогда я покорно смею надеяться, что вы выступите завтра от имени нашей русской общины…

— Я? — у меня глаза от удивления чуть на лоб не вылезли.

— Да, вы, — улыбка Благообразного стала ещё более сладенькой.

— Но почему я⁈

— А кто? — взгляд Арсения Борисовича был столь кристально-чистым, словно у херувима на поздних полотнах Ботичелли.

— Например, вы! — твёрдо сказала я.

— Но я уже выступал, причём дважды, — от улыбки Благообразного хотелось повеситься.

Угу, ты, дорогой выступал, конечно же. Но исключительно на местных мероприятиях, там каждый раз было от десяти до пятнадцати человек. А мне предлагаешь перед многотысячной толпой выступить.

Но вслух сказала другое:

— Да тот же Роман Александрович мог бы…

— Нет, нет, — махнул ручкой Арсений Борисович, — Роман Александрович вместе с семьёй уже принял участие в семейном благотворительном фестивале. Они открытки раздавали и печенье.

Ну капец! Я даже не знала, что и сказать! Значит, этот надутый индюк. Что мнит себя отцом области, просто раздавал открытки и печенье (дурацкое мероприятие, между прочим!), а я, простая продавщица из «пятёрочки» должна выступать перед многотысячной толпой.

Интересно, они настолько верят в мои таланты? Или же надеются на фиаско? Чтобы потом продвигать какие-то свои цели? Но ведь мой провал будет общим провалом нашей делегации из России. Зачем им провал?

Хм… странно.

Но по выражению лица Благообразного ничего понять было нельзя.

— Вот и договорились, — ласково улыбнулся он мне и первым вошел в столовую, которую, наконец, открыли. — Сегодня до вечера вам все подробности сообщат.

— С-спасибо, — буркнула я и обречённо посмотрела на заставленные блинчиками, пончиками, сырниками и омлетом полки — аппетит совершенно пропал.

Да что говорить, меня потряхивало. Причём конкретно так.

Но, так как этот завтрак — единственный полноценный приём еды за день, то игнорировать его категорически нельзя. Глупо это. Да и деньги уплачены. Поэтому я волевым усилием отбросила все свои сомнения и дурное настроение (потом позлюсь, на сытый желудок и злиться легче!) и решительно ринулась к предложенным блюдам шведского стола.

Когда я уже сидела за столиком и с аппетитом уминала жаренную яичницу с сосисками, золотистыми запечёнными картофелинками и огромной порцией салата, над головой прозвучало:

— Можно?

Я подняла голову вверх и, опять увидев приторную рожу Благообразного, чуть сосиской не подавилась.

— Эмммм… — я красноречивым взглядом обвела пустые столики вокруг.

— Так вот, — предпочёл не заметить моей заминки Благообразный и уселся на стул напротив.

Мне очень хотелось встать и уйти, но еды я набрала много, так что нужно всё съесть. А то на обед сегодня будет только пряник с чаем. Да и то, без сахара (мы решили плотно есть утром и по возможности более-менее вечером, а вот в обед ограничиваться перекусом).

Так, что пришлось остаться и слушать Арсения Борисовича.

— Любовь Васильевна, — начал тот, деловито намазывая кусок сосиски горчицей, — у меня к вам вопрос.

Я постаралась удержать лицо, чтобы не скривиться. Начало разговора мне уже не нравилось.

Хотя мне оно не нравилось ещё в коридоре.

Так что ничего хорошего я не ожидала.

— Слушаю вас, Арсений Борисович, — любезно сказала я и аккуратно помешала ложечкой сахар в чашке с чаем.

— Вы не подскажете, куда это постоянно отлучаются Ефим Фомич и Фёдор Степанович? — приветливым тоном спросил Благообразный.

Я еле-еле удержалась, чтобы ложечка не выпала у меня из рук.

Но вслух сказала:

— Отлучаться разве запрещено? Вы же сами сказали, что свободное время можно использовать по собственному усмотрению.

— Но они уходят в слишком позднее время, — мягко упрекнул Арсений Борисович и откусил кусочек сосиски. — Театры и магазины уже не работают.

— Может, просто по улицам гуляют, — любезным голосом ответила я и потянула к себе тарелку с сырниками.

— Каждую ночь? —