– Мама! Ты как Шерлок Холмс.

– Станешь тут Холмсом, – бормотала Татьяна Михайловна, переписывая номера тут же, в прихожей, на обои.

– Ты мне скажи, Зоенька, – Татьяна Михайловна тревожно поглядела на дочь, – этот мальчик, сын Вадима, он хороший?

– Очень хороший, мама.

– Но почему он так отца топит? Он же его, получается, предаёт.

– Он за справедливость, мама.

– Да. Отец у него и вправду гнилым человеком стал. И скрытным. А может, и был, а я не замечала раньше?

– Не знаю, мам.

– Да-да. И в счастливые, благополучные времена это проскальзывало: то он нагрузкой недоволен, то премия маленькая, то вдруг лисы у него некормленые, то взвешивание пропустит.

– Но мама! А наш папа какой?

– Наш папа – совсем другое, он талантливый. Талантливые люди часто так живут, кое-как, а серости всему миру мстят, они злые, запомни.

Татьяна Михайловна посмотрела на настенные часы, потом себе под ноги – Боня и Борис внимательно слушали.

– Подействовало. Вот и умнички, колбаски на ножках. Будьте умничками всю ночь.

Перед тем как открыть дверь, Татьяна Михайловна зашептала:

– Что же вы раньше мне не сказали, я бы Вадиму спирт сегодня подарила и подсыпала бы чего надо, он бы тогда спал как убитый.

– Мама! Мы сами только сегодня об этом узнали. Днём! Побежали к тебе, а ты уже с работы ушла.

В газетах ничего не писали, местное радио тем более не рассказывало, телевидение тем паче помалкивало. Но многие в Пушноряде к вечеру знали: в субботу, первого июня 1991 года, в шесть часов утра на лисьей ферме (там, оказывается, оставалось стадо самых ценных лис, которым строили какие-то новые вольеры, но на самом деле давно не строили, строительство заморозили ещё зимой, а весной не возобновили, а ферму полностью собирались отдать под выведение норок), так вот, первого июня в домике сторожа этой практически (но не до конца) опустелой фермы был обнаружен обезображенный труп. Жертва лис – сам сторож, на самом деле – зоотехник, навыков сторожа не имел, а был оставлен руководством зверосовхоза на ставку сторожа, но должен был осуществлять кормление и обслуживание вольеров и загонов до особого распоряжения, причём корм лисам с декабря, когда массово забили товарное и племенное стадо, не выделялся. Сторожа убили, лисы убежали, или их выкрали с целью продажи пушнины – склонялись ко второй версии. О том, что лисы со штампами на шкурке и пушнина с них не может потянуть выше второго сорта, никто не уточнил.

Для охотников лето – свободное время, многие уехали за новым оружием и снаряжением (в Пушноряде всего этого было не достать), но браконьеры бродили по пушным угодьям. Охотник не может без своей вотчины, без леса. Дней так через двадцать после убийства среди охотников распространился устойчивый слух, что в лесу бегают те самые лисы, бастарды-крестовки и серебристо-чёрные, что они молчаливые, не лают, не орут (хотя по идее должны – у них же щенки где-то неподалёку, они должны уводить от норы) и могут вплотную подходить к человеку. Если охотник с собакой, то не показываются, а если просто человек, то подойдут. Сначала охотники решили, что бешеные, но вели лисы себя неагрессивно: просто подходили и смотрели с осуждением. В первую неделю ЗОЖники лис видели на Лисьих островах, лисы стояли на острове, через реку Рябушку, и смотрели с интересом, как люди бултыхаются в ещё холодной воде, но позже, с началом купального сезона, лисы переселились на поле в междулесье. Охотники знали, что там могильник, он ещё не зарос травой, можно даже было различить люки, но забор лежал поваленный в траве – после зимы сам упал, да это и забором нельзя было назвать – позорище, какой-то убогий плетень. В конце мая по просьбе Татьяны Михайловны вызывали СЭС, брали пробы грунта у могильника – всё было нормально. Кузьмин не обманул, уж что-что, а ямы Беккари – вещь несложная, рабочие под его руководством справились, всё перегнило – такие ямы и делаются для того, чтобы тушки быстрее превратились в перегной, температура гниения в таких ямах повышается сама собой от органических процессов и убивает микробы.

Татьяна Михайловна вышла на работу, как и положено, в понедельник, третьего, её тут же вызвали к начальству, которое, на удивление, в десять утра уже всё было в сборе. Ей сразу же сообщили о трагедии, предупредили, чтобы ждала следователя, потому что следователь будет опрашивать всех работников именно лаборатории, так как они занимались экспериментальными лисами. Также Татьяне Михайловне объявили «новость»: лаборатория закроется совсем, все сотрудники уходят в отпуск до конца лета, осенью будут оформляться на фабрике по новой, Татьяна Михайловна – консультантом, остальные – там видно будет. И Татьяна Михайловна, подписав флегматично все бумаги, поплелась домой.

Моросил дождик, с утра было платиново и сыро, а сейчас ещё подул ветер, Татьяна Михайловна закрыла механический зонт с двумя поломанными спицами, отомкнула входную дверь в квартиру. Зо ещё спала. А время подбегало неумолимо к полудню.

Татьяна Михайловна пошла выгуливать собак – а что ещё делать-то. Лисы спасены, Вадим Виталич в царствии небесном, труп его обезображен.

Боня и Борис удивились и обрадовались, завиляли куцыми хвостиками: ну надо же – ещё светло, а уже вторая прогулка – так расценила Татьяна Михайловна их радость.

В городе всё шло как обычно в понедельник: размеренно, тихо, попадались восьмиклассники в форме, белых фартуках и белых рубашках. «Ну да, сегодня сочинение, первое – суббота, перенесли, видно, первое на понедельник. А десятиклассники ещё пишут, им пять часов даётся, девятиклассникам – три». Татьяна Михайловна всё знала об экзаменах. В прошлом году Зо писала такое же сочинение, потом сдавала ещё русский устный, писала контрольную по алгебре и отвечала геометрию по билетам. До десятого июня продолжалась экзаменационная свистопляска. Потом они с Зо долго собирали вещи, вещей оказалось очень много из-за учебников и художественных принадлежностей. Но даже когда вещей было не так много, когда просто ездили на августовскую дачу, Татьяна Михайловна выкупала купе полностью – из-за собак. Собакам она оформляла справки от Академии звероводства и зверохозяйства, вроде бы это ценный подопытный экземпляр. Они с дочерью выгуливали собак на остановках, вызывая недовольство пассажиров, вышедших размяться и покурить. Но в купе собаки вели себя тихо – у Татьяны Михайловны на все случаи собачьей жизни были волшебные порошки. Да и за стуком колёс лай не сильно слышен, вот скуление – это да, там звук проникающий, но собаки, мама и сын, привыкли, они ехали не первый раз, они ехали к себе на родину, на Истру, на подмосковную дачу свекрови Татьяны Михайловны. В прошлом году Зо решила поступать в театральный техникум, она сидела на даче и занималась, потом, в августе, сдавала экзамены… и не поступила.

– Останешься в школе, ничего страшного, – сказал расстроенно папа, в возрасте дочери он всегда поступал и всё сдавал с первого раза. – В конце концов, что это за образование – техникум, бери пример со своей мамы, или с бабушки, или с меня.