Грабитель в черном комбинезоне, упав навзничь, направил автомат в ту сторону, откуда, как ему казалось, раздались выстрелы, и ответил новой короткой очередью.

Он поднялся было, нащупав протянутую ему руку другого человека, опору, эту замену ногам, больше не державшим его. Руку, которая потащила его к главному входу. И тут его трижды ударило в живот. Пятая пуля попала пониже руки, туда, где бронежилет прилегал неплотно.

Это было последнее, что он успел почувствовать.

Потому что шестая пуля вошла в затылок и вышла через лоб.

16.18.40

Сэм держал мертвую руку.

Он ощущал это так же отчетливо, как и то, что осколки кости и кровь попали на его собственную кожу сквозь прорези в маске.

Он опустил безжизненное тело на землю, пробежал назад к входу, ожидая, что следующая пуля вопьется в синий комбинезон, в его собственное тело.

Уйти с линии огня.

Единственное, о чем он мог думать.

Туда, в торговый центр.

Он должен добраться до машины номер два, выполнить оставшуюся часть плана в одиночку.

Сэм услышал, как за спиной посыпалось стекло входных дверей, пули просвистели мимо, он уже внутри. Следуя чертежу, он побежал туда, где продавались продукты.

Перепрыгнул через хромированную оградку, приземлился среди корзин с помидорами-черри и ящиками с лимонами, блестевшими под струями пара, обрушил горку огурцов, сворачивая налево, и бросился в проход, где на полках рядом с итальянскими соусами теснились разнообразнейшие макароны. Ему предстояло форсировать раздвижные двери склада – именно туда мчался он с сумкой на плече и сжимая оружие.

Но внезапно Сэм остановился. Ненадолго, на пару вдохов-выдохов. Чтобы осознать, что происходит.

Люди бежали прочь от него.

Никто не совался туда, где он появлялся.

Он был не как другие, он пугал и отталкивал.

И если бы он сосредоточился и внимательно прислушался, то услышал бы и их вдохи и выдохи – услышал бы покупателей, которые прятались за прилавками-морозильниками. Плач, невнятное бормотание. Единственным нормальным голосом был голос из динамиков, продолжавший завлекать предложениями недели.

Три выстрела.

Раздвижные двери пошли трещинами, разбились, и Сэм вбежал в помещение склада, к поднятой роль-ставне перед погрузочным пандусом.

16.19.25

Грузовичок с изображением молочных рек на обоих боках стоял именно там, где Яри припарковал его накануне налета. Посреди свалки замороженных товаров с истекшим сроком годности. Хорошее место, незаметное, но не укрытие.

Транспортный поток, чуть поодаль, вроде бы тек как обычно. Если ему повезло, то это означает, что полиция еще не успела выставить кордоны.

И только теперь, спрыгнув с погрузочной платформы и бегом направляясь к машине, Сэм понял, как сильно дрожит, все его тело вибрировало, словно от шока. Пришлось обхватить одну руку другой так, что побелели костяшки. Потом он собрался с силами и открыл заднюю дверцу, ведущую в пространство, заполненное поддонами с молоком.

16.19.55

Одна палета вмещала восемь ящиков по шестнадцать молочных пакетов в каждом. Но в верхнем, который снял Сэм, шести пакетов не хватало. Именно туда, в эту дыру, он поставил шесть их близнецов – заранее подготовленных, содержащих теперь кассеты, полные пятисоткроновых купюр.

Он стащил с себя синий комбинезон и маску, сложил все это в сумку и затолкал ее вглубь следующего ящика – того, откуда он накануне вынул те самые шесть пакетов; сумку окружили и скрыли пакеты с молоком.

Место автоматам тоже было подготовлено заранее. Под нижней палетой, между колесами, находились металлические петли, где стволы и приклады могли спокойно лежать, не сталкиваясь друг с другом и не лязгая, когда машина едет.

Сэм спрыгнул на землю, отступил на шаг, внимательно осмотрел содержимое фургона.

Ему показалось, что он слышит голос Лео.

Когда легавые начнут процеживать всех придурков, которые станут рваться прочь оттуда, машина с молоком благополучно пройдет все фильтры. А багажник пускай себе проверяют, ведь в нем окажется только… молоко.

Сэм закрыл задние дверцы.

Предполагалось, что они сядут в машину оба, станут помогать друг другу, если их остановят.

Ничего этого теперь не будет. Заговаривать полицейским зубы предстоит только ему.

Потому что он остался один.

16.20.40

Сэм заметил это сразу, как только вывернул с заднего двора торгового центра. Автомобили двигались очень медленно. И причина тому могла быть только одна. Полицейские поставили заграждения.

Далеко впереди маячили машины. Сине-белые, с пульсирующим синим светом.

Сэм посмотрел на свои руки. Они больше не тряслись. Полиция ищет грабителя, который угнал новую черную «ауди». Полиция не ищет молочный фургон. Кончики пальцев – в нагрудный карман зелено-белой куртки. Вот. Водительские права. С рельефным контуром Швеции.

И именно ты, Сэм, будешь сидеть за рулем в самый критический момент. Когда машина подъедет к полицейскому кордону. На тебя они будут смотреть. Если ты спокоен, то и легавые спокойны.

Он уже близко.

Три авто между молочным фургоном и полицейским патрулем, который проверяет каждую машину.

Сэм покосился в зеркало заднего вида, но не заметил при тусклом свете маленькие капли крови, засохшие у него на коже.

* * *

Такого большого телевизора он еще не видывал. Высокий, во всю стену, от сервировочной стойки до длинной тележки, на каких перевозят огромные миски с зеленым салатом и капустой, утопленной в растительном масле.

Иван тяжело оперся локтями о потертый ресторанный столик, что стоял во втором ряду у окна. Здесь он часто сидел с чашкой черного кофе и кучкой лотерейных купонов «Кено». Он перепробовал разные столики, но именно с этого места было видно лучше всего – ни тебе колонн, ни спин посетителей, стоящих в очереди за кружкой или вообразивших, что им обязательно нужно расплатиться на кассе. Картинка гигантского формата. За те годы, что он просидел здесь, с телевизорами что-то случилось. Похоже, их производители сохранили прежние громкость и вес своей продукции, но сделали ее плоской, проехавшись по ней дорожным катком.

Пивная на расстоянии короткой прогулки от Сканстулля располагалась в центре Стокгольма, в квартале, где он сейчас обретался в сданной через вторые руки однушке… и как только, черт возьми, он туда попал? «Драва», так назывался этот «ресторан». И Даксо, у которого брови торчали, как иголки у дикобраза, и который бегал по кухне от одной духовки к другой, владел этим заведением вместе с Сильвией, женой, довольно миловидной, но со взглядом настолько холодным, что красивое становилось отталкивающим. Оба знали, кто он такой. Отец троих грабителей, который больше не пьет спиртного. И они всегда бывали любезны с ним, почти льстивы, и как-то слишком уж часто посылали официантов подливать ему кофе. Может, это связано с тем, что он как-то мельком, еще давно, упомянул, что если бы Иван Дувняк не оказался в том домике после последнего ограбления, сын, с которым он вот-вот встретится, был бы мертв. «Между нами, родителями». То, что иногда отличает тебя от других. И дает своего рода уважение, которое тебе так нравится и от которого становишься зависимым. Но сейчас оно только раздражало. Любопытные взгляды из-за бара и мраморной стойки с пиццей мешали.