когда вижу внутри прозрачного бокса очень маленького человечка.

Малыш как будто спит. Крохотные веки закрыты, а губки сомкнуты. Одет он странно — на голове шапочка, на ножках — теплые носочки, а бедра прикрыты памперсом, слишком большого размера для такой крошки. Почему его не накрывают одеялом? Вон пеленальные столы накрыли, а ребенок почти голый лежит.

Кинувшись к столу, я сдираю одеяло и возвращаюсь к кувезу. К сожалению открыть крышку не удается и тогда я просовываю одеяло в специальные отверстия для рук. Кое-как, но у меня получается укрыть малыша.

— Теперь ты точно не замерзнешь. Еще меня обвиняла в бездушии, а сама то… сама то…

Оглядев плоды своих трудов, я насколько минут наблюдаю за спящим ребенком.

— Интересно, как ты там у меня умещался? — усмехнувшись, удивляюсь я, — голова у тебя вон какая большая. Сам — мизерный, а голова как у обычного ребенка. Знаешь, Артем решил назвать тебя Ильей. Как тебе такое имя? Устраивает?

Ребенок, естественно, мне не отвечает и тогда я подхожу к нему с другой стороны.

— Ты правда не красный, но красивым я бы тебя не назвала. Скорее ты симпатичный… Но ты не переживай… К твоему папке знаешь, как девчонки липли? Он конечно худой, но смазливый. Вот и ты может быть будешь худеньким, но красивым. Вес не главное для парня.

— Ты чего натворила? — шипит старушка, когда возвращается за ребенком, — зачем его одеялом накрыла?

— Он замерз. Голый ведь лежит.

Медсестра посмотрела на меня, как на полоумною и убрала одеяло.

— Больше так не делай. Иди в палату, но чтобы через три часа была здесь. Каждый три часа можно навещать сына, поняла?

Я киваю и смотрю на ребенка, который морщится во сне.

— Вы убрали одеяло и он стал морщится.

— Не выдумывай, — отмахивается старушка и быстро увозит кувез из комнаты.

Я снова оборачиваюсь к плакату с новорожденным и с завистью смотрю на его одежду. Я то не додумалась купить ребенку вещи и теперь ему приходиться лежать голым.

Немного подумав, я иду в сторону поста, чтобы разыскать медсестру.

— Можно вас на минутку? — кричу бегущей по коридору сестричке.

— Только быстрее, Колганова. Меня вниз зовут.

— Могу я кого-то попросить купить мне необходимые вещи? Деньги я дам и за услугу заплачу.

Медсестра задумывается, а потом тихо говорит.

— Через час у меня перерыв. Список мне напишешь и я все куплю. За услугу возьму сорок процентов от покупки. Общая сумма покупки не менее пяти тысяч. Устраивает?

Ничего себе расценки, — мысленно возмущаюсь я, но с условиями соглашаюсь.

Глава 21

— Все такие радостные при выписке, а ты словно острый перец на завтрак съела. Чего морщишься так?

— Просто, — неохотно отвечаю пожилой медсестре из детского отделения — Тамаре Исааковне.

Если бы не она, эти почти два месяца в больнице стали бы самыми лучшими, но Тамара Исааковна решила, что меня нужно контролировать. Раз в трое суток — именно такой был у неё график работы в отделении — она следила, чтобы я не меньше шести раз ходила к ребенку и сидела с ним не менее получаса. Мне нравилось находиться у малыша, но не торчать же в отделении круглые сутки. Когда ее не было, я ходила к Илье три раза — в девять утра, в три часа дня и в шесть вечера. Болтала с ребенком, поражалась, как быстро он растет, а иногда я могла погладить его по горячему животику. Илья всегда был рад меня видеть и мне это нравилось. В последнее время я заметила, что он стал улыбаться, если я начинала петь ему песню из мультфильма «Малышарики».

Трёхразового визита мне вполне хватало, чтобы наиграться с ребенком. В остальное время я много спала, читала электронные книги и ела. Дни проходили прекрасно, пока на очередные сутки не заступала Тамара Исааковна. Этой ведьме было всё время мало моих походов в детское отделение. Вот и сегодня — на выписку — выпала ее смена.

— Что просто? Ритка, не будь кислой, как клюква, а то муж уйдет от тебя.

"Хорошо бы" — мелькнула в голове мысль, но я её совестливо погасила. Артему и так сейчас нелегко, а я только и думаю о том, чтобы отдалить момент нашей встречи.

С Колгановым мы не виделись почти два месяца. Его отец практически сразу после сердечного приступа умер и теперь бизнес семьи полностью лег на его плечи. Артему пришлось уйти на свободное посещение в университете, чтобы справляться с делами. Лилия Сергеевна после смерти мужа отошла от дел и закрылась в загородном доме.

Артем звонил в больницу раз в два дня и медсестра приглашала меня на пост с ним поговорить. Новый мобильный я так и не включила, мне хватало общения с мужем на посту. Колганов все время меня просил разобраться с телефоном, но я технично переводила тему.

— Твоего прЫнца спустят в приемную через двадцать минут, а ты продолжаешь копаться. Как неживая, вот истина.

— Может вы пойдете уже, — настойчиво говорю Тамаре Исааковне, — через пятнадцать минут я спущусь.

— Нет, я твои сумки сама дособираю, а ты в порядок себя приведи и улыбку на рот натяни.

Я фальшиво улыбаюсь и вздохнув смиряюсь с ее присутствием.

* * *

— Смотри, какой красивый. У вашего папки со вкусом всё нормально.

Тамара Исааковна дает мне в руки нарядно одетого малыша и я восхищённо ахаю.

— Правда, костюм такой красивый и точно очень тёплый.

Нежно-голубой весенний комбинезон делает Илью не малюсеньким младенцем, каким я видела его в последние два месяца, а настоящим ребенком двух месяцев.

"Предает ему возраст" — внутренне улыбаюсь собственным мыслям и поправляю теплую шапочку, которая сползла спящему Илье на глаза.

— Ваш папка уже заждался. Утопил все отделение в цветах и конфетах, а теперь ждет вас — с огромным букетом роз.

Я смущенно улыбаюсь и мы идем к выходу. Тамара Исааковна открывает мне дверь и мы выходим в приемный покой, где у стены стоит Артем с букетом чайных роз. Увидев нас, он улыбается одними губами, точно как я недавно улыбалась пожилой медсестре, а в глазах тлеют угли усталости и грусти.

Тоже не рад, что мы выписываемся? Хотя вряд ли. Кто-кто, а Колганов больше всего переживал, что не мог видеть ребенка.

— Привет, — шепчет он, но на меня не смотрит. Его глаза приклеены к лицу ребенка, — как же сильно Илья подрос.

Артем передает букет медсестре и забирает у меня ребенка.

— Давай я сына понесу к