— Разве? Может, мне все-таки съесть бесплатную жареную картошку, поскольку я все равно не улавливаю смысл? Тебе, как никому, удается запудрить мой бедный мозг. Ладно, я дам тебе шанс. Последний. Ослушаешься в третий раз — врежу в ухо.

Бретт рассмеялся:

— Спасибо. Кстати, Крис появится здесь с бригадой ранним утром и начнет менять большое оконное стекло. За работу парни хотят получить еду, однако жареная картошка исключается. На нашей кухне такое не готовят.

Она вздернула подбородок:

— На вашей кухне? Хм. В таком случае, шеф Камерон, мне следует предупредить вас, что два здоровяка начнут настилать деревянный пол, как только вывезут вонючее ковровое покрытие.

— Ты уже и изменить мне успела, — неодобрительно пробормотал Бретт, упершись руками в бока. — Ни за что не поверю, что тебе просто так удалось заставить их работать.

Сиенна поджала губы, стараясь не рассмеяться:

— Я сказала им, что это нужно Марии. Они мгновенно согласились, предложили большую скидку за красивый дубовый пол и обещали настелить его сегодня же. Очевидно, доски складываются, как мозаика. Наш зал будет выглядеть великолепно.

— Наш зал? Хм, уже лучше, мисс Росси.

И вот невидимый шнур, связывающий их, настолько натянулся, что она испугалась, как бы ее не перебросило через стол — прямо в объятия Бретта. Сиенна чуть отклонилась назад. Его взгляд смягчился, зрачки расширились. Бретт явно чувствовал то же, что и она, и ее бедное разбитое сердечко замерло.

На сей раз их прервала не музыка, а звонок в дверь и громкий стук.

— Парадная дверь. Пришли настилать полы, — сказала Сиенна, не сводя с него взгляда.

— Задняя дверь. Привезли посудомоечную машину, — ответил Бретт, заразительно улыбаясь. — Договорим после.

Повернувшись, он ушел.

Сиенна молча уставилась на то место, где только что стоял Бретт Камерон. На этого человека невозможно сердиться. Черт бы побрал его умопомрачительную улыбку! Когда он научился улыбаться?

Странно, но Сиенне все больше нравятся его выходки.

— Торт ко дню рождения должен быть, несомненно, розовым. Джесс сейчас носит только розовую одежду. У нее даже карандаш и школьный ранец розовые. Наверное, это сводит ее няню с ума.

— Розовое мороженое. Розовое желе. Розовый торт, — перечислила Сиенна. — Понятно. У нас есть розовые свечи для торта?

— Конечно. А вот розовой пиццы не будет. Я уже предупредил Криса. Такую пиццу можно приготовить, но кушать ее не захочешь.

Сиенна перестала делать заметки:

— Может, стоит согласовать этот вопрос с ее мамой?

— С мамой?! Ах, конечно, ты не знаешь о Лили, — прошептал Бретт, возясь с новой посудомоечной машиной.

— Лили? Это мама Джесс?

Он пояснил:

— Была. Лили умерла от рака, когда Джесс исполнилось четыре года. С тех пор, Крис растит дочку один.

Сиенна отложила в сторону шариковую ручку и блокнот и опустила плечи:

— О, это трагедия. Как ужасно. Ты хорошо ее знал?

Воспользовавшись паузой, Сиенна принялась изучать Бретта со спины. Он был грязным и вымокшим, но по-прежнему самым красивым мужчиной, которого она встречала в последнее время.

И он работал усерднее любого шеф-повара, включая ее отца. Анджело же вообще не занимался уборкой, для этого у него всегда были помощники.

Встав в полный рост, Бретт распрямил плечи и немного размял их, отчего его футболка задралась вверх, являя взору Сиенны полоску обнаженной кожи. Мгновенно жар прилил к ее шее.

— Извини, ты о чем-то меня спросила?

— Я поинтересовалась, как ты познакомился с Крисом и его семьей, — ответила Сиенна, стараясь сохранять непринужденность, ибо теперь до него можно было дотронуться рукой.

Помещение наполнила смесь запахов солоноватого мужского пота, дезодоранта и чистящего спрея. Ни один дорогой одеколон не может быть таким соблазнительным! Вздернув подбородок, Сиенна улыбнулась:

— Я любопытна, я везде сую свой нос. Можешь послать меня к черту, если хочешь.

Неторопливо подойдя к ней, Бретт вытер руки, взял бутылку воды и рухнул на барный стул.

— Не пошлю. Но сначала ответь: у тебя есть лучшая подруга, с которой ты можешь говорить в любое время дня и ночи обо всем?

Сиенна старалась не смотреть на поблескивающий на его шее пот и на мокрые завитки волос на груди, выступающие из выреза футболки.

— Вообще-то есть, — начала она. — Карла — главный регистратор отеля. Мы познакомились в первый день учебы в университете. А почему ты спрашиваешь?

Бретт отпил воды:

— Десять лет назад я приехал в Париж, в ресторан, о котором ранее понятия не имел, зная по-французски четыре слова и совсем не умея вести себя в обществе. Но у меня была цель, и я был готов ради нее терпеть насмешки французов. — Он вздохнул. — Там был еще один англичанин. Крис. О, прошу прощения, досточтимый Кристофер Доналд Хэмптон Фрейзер. — Бретт поднялся и шутливо поклонился посудомоечной машине. — Крис окончил престижную бизнес-школу, имел несколько дипломов и быстро сошелся с владельцами ресторана. И вот угрюмый галерный раб оказался в крошечной квартирке элегантного парня, который в совершенстве владел французским языком и любил фейерверки. Это были лучшие годы нашей жизни. Никогда я так усердно не работал, никогда так не веселился.

Сиенна увидела его заразительную улыбку и улыбнулась в ответ.

— Значит, ты никого не убил? — съязвила она.

— О, я хотел. Особенно после того, как Крис выбросил всю мою одежду и отрезал мои длинные волосы, пока я спал.

Она ахнула:

— Неужели?!

— Камерон и Фрейзер поселились в одной комнате. Оба шотландцы. Мы были обязаны подраться после пяти минут общения.

Бретт наклонился и, упершись локтями в колени, поигрывал с пустой бутылкой из-под воды. Сиенне удалось заглянуть за ворот его футболки.

— Крис вытащил меня из постели в первую же ночь и заставил выпить вместе с ним несколько бутылок очень хорошего вина. Через несколько часов мы договорились, что я потрепанный молокосос, а он старше, мудрее и богаче меня, а потому вместе мы завоюем мир. Посмотри, чего мы добились.

Оба рассмеялись.

— Хорошо, вы решили получить мировое господство. И что дальше? Вы разработали грандиозный план?

— О да. Я собирался стать харизматичным, знаменитым шеф-поваром, который завоевывает клиентов, пока старый добрый Крис ведет дела и подсчитывает прибыль. Идея была гениальной, за исключением маленькой-маленькой детальки. Я не обладал харизмой. Я был тихим, замкнутым, обиженным, озлобленным на весь мир и совсем не верил в собственный талант. К тому же у меня была дислексия.