и Константин Симонов, которого я хорошо знал с детских лет как соавтора Модеста. Симонов и его жена Лариса Жадова по-настоящему любили Л. Б. и тяжело переживали внезапную утрату. Присели в комнате и стали обсуждать предложение Симонова о возможности напечатать информацию о смерти. Сейчас трудно объяснить, почему тогда никто из нас не удивился, когда Симонов как опытный функционер предложил отнести А. Б. Чаковскому написанные им и некролог, и извещение о смерти.

Великая Л. Ю., известная во многих странах, не являлась членом творческого союза. На основании этого у главного редактора «Литературной газеты» имелись все основания не обратить внимания на ее кончину на страницах своего издания. Но здесь и начинались торговля с властью и некий хитрый ход. Мол, ну хорошо, не печатайте некролог, но напечатайте короткое извещение о смерти. Таким образом руководители СП СССР согласились на предложение К. Симонова, и появилось короткое извещение о смерти ЛЮ.

Она написала в завещании, чтобы ее прах развеяли над полем под Москвой. Последняя воля Л. Ю., последняя… исполнена Инной и Васей.

«Я иду к Катанянам»

За несколько месяцев до своей кончины (30 апреля 1999 года) Василий Васильевич Катанян записал в дневнике:

«Перед Новым годом вышел мой огрызок о Л. Ю. (из-за Ваксберга). Название дала редакция. Я увидел книгу, когда отпечатали тираж, и сделать ничего нельзя. Когда дарю книгу знакомым, Инна заклеивает слово “Мужчины”. Написал предисловие, которое вклеиваем в книжку – но сколько можно. (Вот как это выглядит – обложка, титульный лист, первая страница вклейки.) Страна должна знать своих антигероев!»

Чтобы читателю была понятной эта запись в дневнике, я должен сделать небольшое пояснение. Речь идет о том, что в 1998 году Василий Васильевич подготовил к передаче издательству «Захаров» книгу о Лиле Брик. Об анонсе этой книги знали многие, и в том числе Аркадий Ваксберг, с которым Катанян был в дружеских отношениях. И вдруг издательство сообщает Васе, что в прессе появилась информация от Ваксберга, что его книга о Л. Ю. Б. в ближайший месяц появится в продаже и издавать книгу Катаняна не имеет смысла. Естественно, Вася звонит Ваксбергу выяснить ситуацию, а тот отвечает, что журналист его не так понял. Катанян успокоил издателя, отправил ему рукопись и стал ждать выхода своей книги… И действительно, очень скоро книга появилась в продаже, но не Васи, а Ваксберга. Чтобы как-то подсластить пилюлю, Захаров предложил Васе значительно урезать текст его книги. А то, что в итоге было издано под названием «Лиля Брик, Маяковский и другие мужчины», Вася и назвал в своем дневнике «огрызком».

С замечательными людьми – Инной Генс и ее мужем Василием Катаняном – нас познакомила Л. Ю. Б. на даче в Переделкине, куда они частенько наведывались, радуя старшее поколение не только своим присутствием, но и осуществлением практически всех хозяйственно-финансово-медицинско-литературных дел, такими как посещение продуктового магазина «Березка», связь с редакциями, отправка и получение разных посылок в Париж и т. д. Мы довольно быстро сдружились. В. В. оказался милейшим и незаурядным, остроумнейшим, тонким, образованным и веселым, а главное, «настоящим». Впрочем, как и Инночка, к характеристике которой подходит все вышесказанное. Вася умел дружить, его дружбе с Эльдаром Рязановым мог бы позавидовать каждый. Режиссер, в свою очередь, в качестве дружеского привета упоминал его в своих фильмах. Помните, в популярнейшем фильме «Ирония судьбы…» мама героя сообщала: «Я иду к Катанянам»?

Тесно общаясь, собираясь у них в квартире и у нас, совместно посещая вернисажи и премьеры, мы нашли замечательных друзей. Поэтому, когда в начале девяностых мы отъехали за рубеж, Васенька с некой педантичной регулярностью присылал нам многостраничные послания, держа в курсе своей и российской жизни.

Все, чем ему приходилось заниматься, будь то операторское искусство, сочинительство, изготовление различных предметов, например коллажей или вышивок, приготовление кулинарных новинок, моделирование одежды, получалось великолепно и с огромным вкусом. Все сопровождалось байками, шутками, создавая атмосферу постоянного праздника. Эпистолярным жанром он владел отменно, создавая не письма, а документы эпохи. И огорчался, если я не отвечал, уклоняясь, справедливо считая, что не могу соответствовать предложенному уровню переписки, заменяя ответ телефонным звонком в Москву. На что Вася писал следующее: «…я состою в переписке, а не разбрасываю свои письма по свету». Вот одно из писем, приведенное почти полностью.

Берлин, ноябрь 93

Анонимное письмо Евгению Табачникову с женой и малютками от Катаняна Василия Васильевича с женою Инной Юлиусовной, 1924 г. рождения, Тбилиси, русский еврей, паспорт XVI СРЛ 238-45 выдан в г. Москве, а прописан по адресу Кутузовский пр-т код 705 этаж 6, из окна вид на черно-белый дом.

Дорогой Женечка!

Опять мы в Берлине. Почему-то всегда осенью. Погода фиговая, витрины обрыдли и куры-гриль тоже. Но никуда не деться. <…>

Я ездил с Геной на машине в Мюнхен, жил у Успенского младшего (он преподает временно). Записали в бывшем логове бывшего зверя «Свобода» – рассказы из серии «Мои знакомые куртизанки». ЛЮБ. Ловите нас (с нею) в декабре, в «Экслибрисе». Несколько раз виделся с Майей и Робиком, они живут там в двухкомнатной квартире. В октябре, в самую заварушку, в Большом был вечер «50 лет на сцене», она танцевала три (!) отделения. Была вся Москва (оставшаяся), шикарная, успех был оглушительный, банкет шикарнейший и все помчались сломя голову домой, чтобы не захапал патруль. Вообще, я был очень доволен комендантским часом: в 11 вечера всем можно было дозвониться, все были дома и перестали угонять машины. К сожалению, комендантский час отменили. <…>

Нам звонили из всех стран, кто и не звонил годами, а вечером племянник из Тель-Авива:

– Как вы там?

– Нормально. Стало тихо. Хотя нет, сейчас вдруг опять откуда-то стали стрелять. Слышишь? (Инна подняла трубку к окну). Где же это стреляют?

– Не беспокойся, это на Новом Арбате, там засели снайперы. Нам это сейчас показывают по Си-эн-эн.

Там мы узнали из Израиля, что у нас происходит за окном… «Открыть окно – что жилы отворить»…

Вот так тихо и незаметно течет наша жизнь в Москве.

Очень мы печалились, что нет Вас с Ирочкой, что не приходите в гости. В общем, живем той же жизнью, что и при вас – с известными коррективами.

На даче летом якшались с Барщевскими, Аллой, приезжала гостить дочь – Каменки из Парижа, впритык к ней Нина из Манчестера – «Одна коза сменить другую, спешит…» Всем были рады.

Летом в Литмузее устроили выставку столетия Маяковского и целый зал ЛЮБ,