становится ясно, что я влипла по самое не могу.

Я замерзла, ужасно хочу есть, пить и в туалет. И, что хуже всего, я устала. Ведь я совсем выбилась из сил, гоняясь за этим типом по всей стране.

Я зеваю в пятый раз. Или в шестой?

– Лучше тебе не засыпать, кисмет, – подает Смерть голос из темноты. – Тогда я нанесу удар.

– Лучше тебе не двигаться, всадник. Тогда я выстрелю.

Слышу его смех, низкий и почти сексуальный. От этого звука у меня в животе что-то сжимается.

– Что значит это слово? Кисмет? – спрашиваю я через пару секунд.

Он и раньше много раз называл меня так.

Повисает долгое молчание.

– Я полагал, что ты должна знать, – откликается он наконец. – Это же, как-никак, человеческое слово… Оно означает судьбу.

Судьбу?

– И почему ты меня так зовешь? – Мне искренне любопытно.

Но он не отвечает, а у меня нет сил приставать к нему с расспросами.

После его предостережения не засыпать дремота на время слетает с меня, словно и не бывало. Но время идет, и делать нечего – только сидеть, глядя во тьму.

Я не собиралась засыпать. Честно говоря, я поклялась бы, что не спала, даже не сомкнула глаз, но вдруг прихожу в себя от того, что холодные пальцы заправляют волосы мне за ухо. В первый момент я и не вспоминаю о нашей ситуации, а касания такие нежные, что я тянусь за ними.

А в следующий момент на месте пальцев оказываются губы.

– Меня так заинтриговала мысль быть твоим пленником, Лази, что я почти решил остаться, – шепчет Смерть мне в самое ухо. – Но у меня есть работа.

При звуке его голоса я цепенею, кровь леденеет от панического ужаса: он освободился.

– Возможно, в следующий раз, – продолжает он, – ты будешь моей пленницей.

– Танат… – Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, а сама между тем тянусь к оружию, но руки Смерти ложатся на мое лицо по обе стороны головы. Он резко, с силой поворачивает мою шею, и…

Щелк.

Смерть

Веками я забирал бесчисленные жизни. Молодых и стариков, сильных и слабых. Я думал, что повидал всё.

Это не так.

Никогда еще я не встречал создания, желающего умирать снова и снова за род человеческий. Даже мои братья на такое не способны. Мы, всадники, все умирали не раз, но никогда за что-то более значимое, чем наше дело.

Видеть, как Лазария выходит на бой наперекор всем немыслимым обстоятельствам… Это обескураживает. Обескураживает и притягивает.

Я хочу увидеть ее снова.

Глава 16

Канзас-Сити, Миссури

Декабрь, год Всадников двадцать шестой

Лазария

Между нами что-то изменилось, это очевидно.

Мы стоим лицом к лицу на улице Канзас-Сити, вокруг нас, куда ни повернись, трупы и разрушенные здания.

– Я размышлял, – начинает Танатос, и битое стекло хрустит под его сапогами. – Мы могли бы перестать воевать.

– Могли бы, – соглашаюсь я, крепче сжимая нож. Мой второй кинжал сейчас в руке у Смерти. – Для этого тебе нужно только прекратить убивать.

Его глаза вспыхивают.

– Я не могу. Ты же знаешь, что не могу. – Всадник начинает обходить меня по кругу.

– То есть на самом деле ты просишь меня, чтобы я перестала защищать человечество. – Я тоже двигаюсь, стараясь не подставлять ему спину.

Внезапно всадник делает выпад вперед, и я едва успеваю отскочить. Хотя на улице холодина, по моей коже текут струйки пота.

– Это столь же бесполезная задача, сколь и неблагодарная, – Смерть делает шаг назад.

Я бросаюсь на него, а он отступает, поигрывая моим ножом.

Дзынь! – короткие лезвия скрещиваются.

Смерть переносит весь свой вес на клинок, заставляя меня припасть на одно колено.

– Не неблагодарная, – пыхчу я и упираюсь свободной рукой о землю. Там щебень и осколки стекла и прочий мусор, усеявший улицы. Я зачерпываю целую горсть всего этого. – Иногда я тебя обхожу, и это очень, очень благодарное дело.

Я швыряю мусор ему в лицо, заставляя попятиться назад, и его нож соскальзывает с моего – дзынь!

Отбросив оружие, я ныряю вперед и хватаю всадника за лодыжку. Он оступается, падает.

Не давая всаднику шанса подняться, я подползаю к нему, а потом, замешкавшись лишь на миг, забираюсь на него сверху, закинув ногу ему на грудь. Я тяжело дышу от натуги.

Танатос, кажется, ошеломлен. Он ожидал моего нападения, но никак не рассчитывал, что я вот так оседлаю его, лишив оружия.

Точнее, почти лишив.

– Что ты задумала? – вопрошает он.

Я тянусь вперед, хватаю его за запястье.

Взгляд Смерти скользит по моей груди, сейчас более открытой, чем, бывало, раньше (надо сказать за это спасибо особо удачному удару его клинка).

Танатос смотрит… смотрит… и не надо быть экспертом, чтобы понять: всадник никогда не видел сиськи так близко.

– Что ты задумала? – повторяет он, но сейчас его голос напряжен.

Несомненно, моя грудь выбила его из колеи.

Я хватаю его за вторую руку, завожу их ему за голову. При этом мне приходится сильнее нагнуться вперед, и в результате мои крошки приходят в тесное соприкосновение с Танатосом.

Был ли у меня план отвлечь сегодня Смерть своими буферами?

Нет.

Воспользуюсь ли я этим?

Да.

– Я тебя побеждаю, – говоря это, отстегиваю веревку с пояса. Я ничего не планировала заранее, но… как я уже сказала, что-то между нами изменилось.

– Побеждаешь меня? – рассеянно бормочет Смерть. Он продолжает пялиться на ложбинку между моими грудями.

Пока он занят, открывая в себе гормоны, я связываю всаднику руки за головой. После нашей последней встречи я уяснила, что путы не удержат его навсегда, но это лучше, чем ничего. К тому же эта веревка намного прочнее, чем та, бельевая, которой я связывала его в прошлый раз.

Наконец Танатос отрывает взгляд от моего декольте и смотрит мне в лицо. Взгляд Смерти становится острым.

– Я хочу тебя, – вырывается у него.

За этим следует полная тишина.

Даже не знаю, кто из нас двоих шокирован больше, он или я. Это признание настолько неожиданно, до такой степени нелепо и неуместно, учитывая, что мы с ним смертельные враги – или бессмертные враги, но это неважно.

Я жду, чтобы Смерть взял свои слова обратно или по крайней мере объяснился, но он этого не делает.

Снова берусь за дело, готовая притвориться, что последних двадцати секунд не было вовсе, но руки дрожат так, что мне не удается завязать узел так крепко, как хотелось бы.

– Посмотри на меня, – тихо просит Танатос.

Я мотаю головой.

– Лазария, посмотри на меня.

– Я не