А вот два завершенных отрывка:

После выступления, как обычно, был фуршет с вином и сыром в большом и уродливом учебном помещении. Я хорошо помню, как Рассел Эдсон в костюме одиноко сидел в дальнем конце класса. Все студенты, преподаватели и поэты столпились вокруг крекеров и тоненьких оранжевых кусочков сыра в противоположном углу, нервно потягивая вино и обсуждая его работы. Лишь несколько человек подошли к автору. Да, пока он читал, мы смеялись – но он обнажил правду о каждом из нас, разоблачил нас, и потому нам было неуютно рядом с ним.

Попробуйте сесть за клавиатуру и, не позволяя себе уходить в размышления, начните писать отрывки в духе Рассела Эдсона. Для это нужно расслабиться и позволить вязу с вашего двора выдернуть корни из земли и отправиться в Айову. Старайтесь, чтобы получались добротные, крепкие первые фразы. Можете позаимствовать первую половину фразы из газетной статьи, закончив ее ингредиентом из поваренной книги. Играйте с текстом. Ныряйте в глубины абсурда и пишите. Используйте любые возможности. Если не бояться неудачи, все получится.

Есть старое писательское правило: «Не рассказывайте – покажите». Но что это значит на самом деле? Это значит: не рассказывайте нам о гневе (или о любом другом серьезном слове – например, честности, истине, ненависти, любви, сожалениях, жизни, справедливости и так далее); покажите нам, что заставляет вас сердиться. Мы прочтем это и тоже рассердимся. Не надо объяснять читателям, что они должны чувствовать. Покажите им ситуацию – и это чувство само пробудится в их сердцах.

Писательство – это не психология. Мы не говорим «о» чувствах. Вместо этого писатель чувствует сам и посредством слов вызывает те же чувства у читателя. Он берет читателя за руку и ведет его через долину печали и радости, даже не упоминая этих слов.

Присутствуя при рождении ребенка, вы можете обнаружить, что плачете или поете. Опишите то, что вы видите: лицо матери, прилив энергии, когда ребенок наконец после трудных попыток выходит в этот мир, мужа, который дышит в такт со своей женой и прикладывает мокрое полотенце к ее лбу… Читатель все поймет – и для этого вам не нужно обсуждать с ним природу жизни.

Когда вы пишете, сохраняйте непосредственную связь с ощущениями и с тем, о чем вы пишете. Если ваш текст проистекает из первичных мыслей – из того, как ваш разум впервые воспринимает что-то, прежде чем вторые и третьи мысли возьмут верх и начнут комментировать, критиковать и оценивать, – вам не о чем беспокоиться. Первичные мысли – это отражение ваших переживаний в незамутненной глади разума, настолько близкое к реальности, насколько вообще можно подобраться с помощью слов к закату, рождению, заколке для волос, крокусу. Мы не можем постоянно пребывать среди первичных мыслей, но знать о них полезно. Они легко могут научить нас отступать от привычной колеи и пользоваться словами как зеркалом, чтобы отразить картины окружающего нас мира.

Как только я натыкаюсь в чьем-то тексте на слово «о», в моем мозгу автоматически включается сигнал тревоги. «Это история о жизни». Пропустите эту строчку и переходите сразу к самой жизни. Разумеется, когда мы тренируемся в своих тетрадях, мы можем начать с общей фразы: «Я хочу написать о своей бабушке» или «Это рассказ о достижении успеха». Все в порядке – не корите себя за это, не впадайте в критицизм и не выпускайте создателя и редактора в одну песочницу. Просто запишите эту фразу, мысленно отметьте ее и переходите на более глубокий уровень – погружайтесь в историю и берите нас с собой.

Иногда общие утверждения бывают очень к месту. Просто позаботьтесь о том, чтобы за каждым из них стояла конкретная картина. Даже если вы пишете эссе, ваш текст благодаря этому станет гораздо более живым. О, если бы только Кант или Декарт придерживались этого правила! «Я мыслю, следовательно, существую» – я мыслю о жвачке, лошадиных бегах, барбекю или бирже; следовательно, я существую в Америке XX века. Ну же, возьмите «Пролегомены ко всякой будущей метафизике» Канта и покажите то, о чем он говорит! Все мы станем от этого гораздо счастливее.

Несколько лет назад я записала одну историю, которую мне рассказали. Мои друзья сказали, что получилось скучно. Я не могла понять их реакции: мне эта история так нравилась! Теперь я понимаю, что на самом деле написала «об» этой истории – из вторых рук. Я не вошла в нее и не подружилась с ней. Я была вовне сама – следовательно, не могла погрузить туда никого другого. Это не значит, что вы не можете писать о чем-то, чего не пережили сами; главное – вдохнуть жизнь в любую историю. В противном случае получится тень тени, где вас не будет.

Будьте конкретны. Не говорите: «фрукт». Расскажите, что это за фрукт: «Это гранат». Не лишайте вещей благородства их имен. Когда вы общаетесь с людьми, фраза: «Девушка, встаньте в очередь!» – прозвучит грубо. У «девушки» есть имя. (На самом деле, если ей хотя бы двадцать лет, она уже женщина, а вовсе не «девушка».) У вещей тоже есть имена. Гораздо лучше сказать «герань на подоконнике», чем просто «цветок на подоконнике». Одно-единственное слово «герань» делает образ гораздо более конкретным. Оно гораздо глубже погружает нас в бытие этого цветка. Перед нашим мысленным взором сразу же возникает отчетливая картина: красные лепестки и зеленые округлые листья, тянущиеся к солнечному свету.

Лет десять назад я решила, что мне нужно выучить названия растений, которые я вижу вокруг. Я купила книгу о них и отправилась бродить по зеленым улицам Боулдера, разглядывая листья, кору и семена и пытаясь соотнести их с описаниями и названиями в книге. Клен, вяз, дуб, робиния. Я не раз пыталась схитрить и спрашивала людей, работающих в своем дворе, как называются растущие там цветы и деревья. Поразительно, как редко люди знают имена живых существ, населяющих клочок земли рядом с их домом.