Да, приказ действительно был жесток и категоричен, но его оценка фронтовиками и в то далекое уже время, и сегодня — положительная.

ЧЕРНОГОР: К 227-му приказу можно относиться по-разному. Некоторые вспоминают только о заградотрядах и штрафных ротах. Но разве приказ об этом? Вчитайтесь в текст приказа, вдумайтесь в само его название — «Ни шагу назад!»...

РЖЕШЕВСКИЙ: Текст сильнейший! «Безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда...»

ЧЕРНОГОР: Вот в чем суть... У нас ведь вот до чего искажены понятия: захотел что-то выхватить для себя нужное — и можно этот приказ трактовать как антинародный, антигуманный и прочее. Можно же совсем по-другому на него посмотреть... У нас ведь ныне даже слово «патриотизм» интерпретируют, как хотят, но чаше всего как «последнее прибежище негодяев».

МЯГКОВ: К слову, те, кто сегодня критикуют 227-й приказ, видимо и не знают о том, что в декабре 1941 года немцы издали свой приказ «Держаться!». Здесь можно провести параллель, абсолютно оправданную: недаром же Сталин говорил, что надо учитывать и опыт врага.

РЖЕШЕВСКИЙ: Невольно задумываешься, как же нашей стране удалось создать такой, я бы сказал, фронтовой организм, когда в тяжелейшей, казалось бы, безысходной ситуации и солдаты стояли намертво, и командиры оказались достойные — с самого низшего звена до самого высокого? Когда народ, гражданские люди представили собою единый сплав с армией, сломать который было невозможно? Разве что уничтожить его — только тогда он не имел бы возможности оказывать сопротивления...

Как это все удалось создать? Откуда взялись те великие силы, которые питали армию и народ в годы Великой Отечественной войны, апофеозом которой стали битвы под Москвой и Сталинградом?

ЛОБОВ: Как патриот, как аналитик могу прямо сказать: таких людей воспитала советская идеология, идеи социализма...

МЯГКОВ: Да, если взять поколение «отморозков», которое сейчас у нас в стране воспитывается, они бы точно Сталинград не удержали.

— По счастью, наша современная «система воспитания» дает сбои...

ЛОБОВ: Согласен... Но, возвращаясь к тем временам, скажу, что мы не должны забывать и о подборе людей, как тогда предпочитали говорить — «кадров», на важные участки. Те же секретари обкомов, горкомов, районные власти, которые организовывали оборону города, организовывали просто немыслимую по масштабам эвакуацию населения...

Второе — военные люди тоже были подобраны соответствующим образом. Мы теперь всех их по фамилиям, по имена знаем: Андрей Иванович Еременко, Константин Константинович Рокоссовский, Николай Федорович Ватутин, Василий Иванович Чуйков, Иван Ильич Люд-ников, Михаил Степанович Шумилов... Они ведь не просто пришли откуда-то, не «по блату» были назначены. Их подбирали, в них проникали, и они себя проявляли в боях. Помните, «Красная звезда» недавно писала, как генерал Еременко обещал Сталину, что остановит Гуде-риана? Вряд ли Сталин верил, что тот действительно это сделает, но он видел, сколь крепким был боевой дух у этого военачальника... А потом его воля, энергия, уверенность, подготовка передавались войскам, командирам, личному составу. Это немаловажный фактор — умение подобрать кадры стратегического звена, которые в условиях сложной обстановки не терялись бы, а принимали правильные решения — те, которые ведут к успеху...

ЧЕРНОГОР: Сталинградская битва — расцвет полководческого таланта тех военачальников, которых подбирали Ставка и лично Сталин...

ЛОБОВ: Фронтами командовали генерал-полковник Еременко, генерал-лейтенанты Ватутин и Рокоссовский. Кстати, заметьте — не маршалы! Даже не генералы армии... Начальники штабов и члены военных советов — они все вообще были генерал-майорами. Казалось бы — стечение обстоятельств? Нет, очень продуманный шаг. Людей увидели, оценили и дали им эти ответственнейшие участки, чтобы еще раз их проверить... После Сталинградской битвы им присвоили очередные звания, потом они повели фронты к Победе, их полководческий талант проявился в новых наступательных операциях... Значит, в высшем стратегическом руководстве думали обо всем этом постоянно.

ЧЕРНОГОР: Уже потом, на Нюрнбергском процессе, фельдмаршал Паулюс признал, что в битве под Сталинградом «советская стратегия оказалась настолько выше нашей, что я вряд ли мог понадобиться русским хотя бы для того, чтобы преподавать в школе унтер-офицеров. Тому доказательство — исход битвы на Волге, в результате которой я оказался в плену, а также то, что все эти господа сидят здесь на скамье подсудимых».

ОРЛОВ: Я добавил бы еще, что нужно отдать должное стойкости и самоотверженности нашего солдата, нашего народа. Свойство народа российского, особенно русского: он долго выдерживает, когда его сжимают. Но когда эта пружина разжимается, то все оковы разлетаются в прах. Помните, как у Симонова: «Надоело бояться! Пусть нас боятся!»

Этот сплав — подготовленных кадров верхнего эшелона и мужества народного, решительность солдат, которым надоело вечное отступление, — и решил судьбу битвы под Москвой, под Сталинградом и всех последующих операций.

НИКИФОРОВ: Если посмотреть шире на проблему, о которой мы говорим, и вообще посмотреть на историю России, то в годы Великой Отечественной войны мы видим какой-то удивительный феномен. У нас все время между народом и властью был как бы некий зазор, все время проявлялось какое-то напряжение. После Петровской Руси вообще было словно бы «два народа в одном» — дворянство и крестьянство были напрочь отчуждены друг от друга... Впрочем, и сейчас большинство населения России — неважно, какую идеологию кто при этом исповедует, — критически оценивает власть и желало бы каких-то перемен, прежде всего в области внешней политики.

А в годы Великой Отечественной войны этой пропасти не было. Люди воспринимали представителей власти именно как своих представителей.

— Кстати, это явление традиционно... Известно, что и Отечественная война 1812 года дала небывалый дотоле образец единения всех слоев, всех классов российского общества, и в Русской армии в то время царил невозможный для Европы демократизм, когда солдат, офицер, генерал на равных делили и опасности, и трудности похода, и славу... Даже медаль за 1812 год для всех была одна! Однако в 1814 году русские полки вернулись в Отечество — всё вместе с тем возвратилось «на круги своя»...

НИКИФОРОВ: Да, к сожалению... Во время Великой Отечественной войны люди «взвешивали» представителей партии, генералов и самого Сталина, я бы сказал, на весах жизни и смерти. Они видели какие-то просчеты и недостатки руководства, но все равно другая чаша весов перевешивала. Выбор, который люди делали, нашел выход в совершенно необъяснимом: в том, что позднее назвали «культом личности Сталина». Сегодня ведь утверждают, что никто в атаку с именем Сталина не ходил. Неправда: имя это звучало не раз. Посмотрите мемуары участников войны...

— Ну, мемуары пишутся уже после событий, я бы сказал, на холодную голову, и в них нередко присутствует элемент заданности, конъюнктуры...