– А о чем ты думала?

– Он скорее превратился в моего кумира, – решаю я признаться Валентину. – В мои двенадцать лет мне безумно захотелось быть похожей на него, стать такой же раскованной, уверенной и находиться в центре внимания. Быть такой же жизнерадостной, беззаботной и красивой.

– Да, интересно… Но когда ты все-таки поняла, что любишь его? – не унимается Вал.

Прячу взгляд. Не хочу делиться этим с Валентином. Прекрасно осознаю, когда я увидела в Алексе парня, но это слишком личное.

– Не знаю, Вал. Видимо, когда я взрослела, менялось мое восприятие мира и отношение к нему.

Официант приносит наши заказы. Мы стаскиваем маски. Валентин хмурится. Он молча начинает разрезать стейк, я же решаю посолить и поперчить мясо.

– Я знаю, когда ты врешь мне, – вдруг сообщает Вал и отправляет кусочек мяса в рот.

Я теряюсь, а он смотрит мне в глаза.

– Не хочешь – не делись. Но можно честно сказать: «Вал, давай закроем тему, не хочу ни говорить, ни делиться».

– Я не хотела тебя обидеть. Прямолинейность порой рушит даже самую крепкую дружбу.

– Вранье – вот что разрушает абсолютно все. Наша дружба строится на правде. Ты говоришь, что думаешь. Я говорю, что думаю. Мы хаваем дерьмо друг друга, осознавая, что в любой ситуации, несмотря ни на что, готовы поддержать друг друга и быть рядом. Вот мое представление о дружбе, Марион.

Он не злится, но очень обижен. Его легко читать, вся гамма чувств написана на лице. Я беру его за руку…

– Прости, пожалуйста, я правда не хотела тебя обидеть.

– Забыли, но просто так больше не делай, ладно?

– Не буду, – обещаю я, и он начинает поглаживать мою руку большим пальцем.

– А теперь улыбнись и посмотри на меня, как на самый сочный и крутой чизбургер. Представь мягкую булочку, пышную котлетку, плавленый сыр…

Я непонимающе хмурюсь, а он продолжает гладить мою ладонь, что тоже вызывает у меня вопросы.

– Может, ты оставишь мою руку в покое?

– Марион, – он смотрит на меня ласковым взглядом, – я твой самый вкусный чизбургер в жизни. Давай, глянь на меня с любовью и обожанием. – Он заговорщически мне подмигивает, словно флиртуя, но я знаю, что когда он флиртует, то делает это иначе.

Я улыбаюсь ему в ответ и переплетаю наши пальцы.

– Дай угадаю: Тот, Чье Имя Нельзя Называть, смотрит на нас?

– Какая же ты догадливая… Тебе понадобилось всего пять минут! Реактивный двигатель!

– Не знаю, что хуже: что ты пользуешься мной, чтобы позлить Алекса, что просишь меня смотреть на себя влюбленным взглядом или что, прося об этом, говоришь о чизбургере?

Валентин фыркает и обольстительно улыбается.

– Мы пользуемся друг другом! А насчет бургера… Зато это работает. Никто не смотрит на чизбургер равнодушно!

– Если только ты не веган.

– Думаю, веганы смотрят на него со смесью ненависти и любви. У них с чизбургером примерно те же отношения, что у Алекса с тобой. Они трындец как хотят его съесть, но башкой понимают, что нельзя, и это портит им жизнь.

Я хмыкаю и наигранно нежным голоском заявляю:

– Валентин, ты такой романтичный засранец. Твоя философия отношений и чизбургеров… просто растопила мое черствое сердце.

– Порой я задаюсь вопросом, как только общение с тобой не вогнало меня в депрессию! С тобой поведешься – комплексов не оберешься.

– Ты еще и поэт! – продолжаю весело иронизировать я, и он смеется.

– А знаешь, что очень смешно? Девушка рядом с Алексом что-то очень увлекательно зачесывала ему последние пятнадцать минут. А он угадай что делает?

– Записывает за ней? Кивает с серьезным выражением лица важного босса?

– Хотелось бы ей… Он смотрит на тебя… Точнее, каждые две минуты возвращается взглядом. Она даже обернулась, чтобы посмотреть, на кого он пялится. Вот это я называю «Спалился по полной программе»!

– Он опять бросает на тебя грозные взгляды?

– Он злится, но видно, что пытается сдержать эмоции. Слушай, а девушка-то рядом с ним ничего такая… Кто она вообще? – Вал с интересом в глазах рассматривает Натали. Это раздражает, поэтому я резко отдергиваю руку. Возвращаю его на землю, так сказать.

– Подбери челюсть. Это его персональная ассистентка. Он ее привел на ужин вчера.

Валентин сразу же меняется в лице.

– Фу, она сейчас повернулась, и такая страшная.

Я начинаю в голос хохотать, зная, он смешит меня специально.

– Вот что значит – дружеская поддержка!

– Ведьмененок, честно… Она меркнет на твоем фоне.

– Да мне вообще плевать. Ты же знаешь, что я не соревнуюсь.

Вал внимательно разглядывает мое лицо.

– Марион, я знаю, что ты сама не понимаешь, во что ввязалась и зачем тебе это.

Молчу, ведь у меня и правда нет логичного ответа на этот вопрос.

– Я правда хочу работать и набраться опыта… а работа с ним… Это было спонтанным решением, Валентин.

– Вот и я об этом. Просто будь осторожна. Ты можешь вывести робота на эмоции. И получить кайф от этого. Но будь осторожна. Ты играешь с огнем.

Я уверенно качаю головой.

– Не стоит переживать. Я больше не та тупая наивная девочка, которая сделала бы ради него что угодно. Я выросла, Вал. И я не позволю ему пробраться мне под кожу снова. Подобное никогда не повторится.

– Я очень на это надеюсь, – говорит мой друг и ободряюще улыбается.

Я правда не до конца понимаю, во что я ввязываюсь и для чего именно. Но отступать не хочу. Я поворачиваю голову и смотрю на Алекса. У него на лице учтивая, вежливая улыбка. В глазах пустота. Что скрывается за маской его лица, что он прячет? Никто не знает. Но, господи, как же мне нравится срывать эту маску и видеть его эмоции. Пусть даже злость.

– Просто не заиграйся, – тихо шепчет Валентин, и я уверенно отвечаю:

– Не заиграюсь.

После обеда я направляюсь в офис. Разговор с Валентином разбередил мои мысли о прошлом. Я сажусь за стол, и в голову приходит одно очень теплое и любимое мною воспоминание.

В тот год, когда наши родители поженились, меня совершенно неожиданно выбрали для театральной постановки. Максимум, который я проводила на сцене за все свои школьные годы, – это общая песня класса, и то я обычно стояла в самом конце, надежно спрятанная за спинами своих одноклассников. Но в тот раз мне выпала роль Малефисенты в постановке «Спящей красавицы». Я бы не сказала, что роль мне не нравилась. Напротив, я была рада не играть глупую спящую принцессу, а изображать ту даму, что заставляет всех понервничать. Я подготовилась досконально, репетировала и повторяла текст дома перед зеркалом. Оттачивала движения, чтобы не сделать лишних и чтобы они усиливали эффект произнесенных мною реплик. Я хотела сделать сюрприз, поэтому рассказала родителям за семейным ужином ровно за неделю до представления, купив предварительно билеты и программку, в которой гордо ткнула на свое имя: «Марион Депорт – в роли Малефисенты». Но родители резко замолчали и каким-то извиняющимся тоном начали объясняться.